Фактор человечности

Калашников весь подобрался, уже примерно представляя, что услышит дальше. И тут уж интуиция его не обманула.

– Тебе, знаю, поговорить с ним не удалось, зато это в свое время сделала Строганова.

– Мальцев?!

– Мальцев, Мальцев. Штатный экстрасенс, так его распротак! И ведь тестировали его на изменение! Ума не приложу, как пропустили. Скорее всего штука в том, что это не простой Измененный.

– Кто-то из верхушки НМП?

– С самой, так ее распротак, верхушки. С чертова Эвереста, вот какая штука!

– Неужто сам Сид? – не поверил Калашников.

Он даже кофе отставил, ошеломленный.

– Он, мерзавец!

– Так чего же хочет от нас АПБР?

– Они знают, что в плане поисков человека, даже если он не совсем человек, у нашей организации возможности шире. Вот и просят нас найти этого Сида. И намекают, что именно он причастен к смерти или исчезновению Строгановой.

– Вот как, значит… – медленно произнес Калашников. События развивались ну прямо очень благоприятным образом. Даже слишком: ведь им практически на блюдечке предлагали убийцу Строгановой. Интересно, в чем подвох? – То есть найти Сида, и…

Сердитых снова крякнул.

– Тут вот в чем штука, Глеб Александрович. Мне это самому не очень нравится, потому что мы прибегаем к таким методам лишь в крайнем случае, но… похоже, этот случай – самый что ни на есть крайний, так его распротак!

Калашников похолодел.

– Вы хотите сказать…

– …что вопрос ставится просто: живым не брать – он слишком опасен. Мне привели аргументы, и я нашел их убедительными. В общем, как хочешь, Глеб Александрович, а готовь своих лучших сыскарей и ликвидаторов. Это дело с сегодняшнего дня приобретает наивысший, так его распротак, приоритет!

Интерлюдия 3. Мокрушин

Москва

Александр Леонидович Мокрушин, директор телекомпании «Москва медиа+», с недавних пор утратил спокойный сон. И не сказать, чтобы у него для этого не было причин. Скорее, наоборот – казалось бы, их имелось более чем достаточно: один спецпроект Козыревой чего стоил! Но странность заключалась в том, что волнение Мокрушина проявлялось каким-то непонятным образом: весь день он был ровен и невозмутим, а вот ночью на него накатывало внезапное беспокойство, выливавшееся в постоянные ночные кошмары, после которых он просыпался разбитым и в отвратительном настроении.

Очередная пятница исключением не стала, и как раз по этой причине Александр Леонидович приехал на работу в несусветную рань – в шесть утра, за час до утреннего эфира. Сразу же по приходу он сделал себе кофе из автомата, который обычно не употреблял, предпочитая тот, что варила ему секретарша Лена. Но тут выбора не было. Организм требовал стимулятора, а Лена должна была появиться еще только через полчаса.

Мокрушин отхлебнул горячего напитка и поморщился: резковат вкус, резковат. Но для подчиненных сойдет. Он не запомнил своего кошмара и не мог понять, чем он вызван. Волнения по работе? С чего бы – обычная рутина. Спецпроект Козыревой? Чушь – это же заказ с самого верха. А если АПБР вздумает выступать, их быстро поставят на место из аппарата президента! Так что и лично он, Мокрушин, и вся его телекомпания надежно прикрыты как от наездов, так и от судебных исков. Наталья внезапно пропала, ничего не сказав? Ну так тоже беда невелика. Менеджеров по рекламе сейчас пруд пруди – выбирай не хочу! А любовницей она, если честно, была средненькой. Только внешностью и брала.

Тогда откуда эти чертовы кошмары? К врачу, что ли, сходить? Может, хоть таблетки какие-нибудь порекомендует. Решено – вот сегодня же и пойдет, после утреннего эфира. Там как раз профилактические работы начнутся. Кофе Мокрушин допивал уже в куда более позитивном настроении, а через пять минут и вовсе пришел в состояние своего привычного каждодневного олимпийского спокойствия.

Поэтому он лишь лениво удивился, когда еще через пять минут услышал звук открывающейся входной двери офисного блока. Это кто ж там такая ранняя пташка? Все задействованные в эфире приходят обычно за полчаса, если не за пятнадцать минут, а трудоголиками его подчиненных уж точно нельзя было назвать. Чуть больше он удивился, когда услышал в коридоре шаги сразу двух человек. Тяжелые и, похоже, мужские. Когда же без стука открылась дверь его кабинета, и на пороге появились двое незнакомцев, удивление стремительно переросло в тревогу, даже на грани страха.

– Александр Мокрушин? – поинтересовался один из мужчин, высокий худощавый блондин.

– Д-да-а, – запинаясь, отозвался уже изрядно струхнувший директор. – А-а-а в-вы, собственно, как в-вошли? Там ж-же пропуск электронный!

– Да что вы? А мы и не заметили. – Блондин оглянулся на своего напарника, плечистого усатого шатена, и тот широко ухмыльнулся. – Вам нужно пройти с нами.