Фактор фуры

А потом бы он завалил меня. Если бы я сделал хоть что-нибудь иначе. Или сделал бы это чуть медленнее. (Он, велосипедист, был справа и чуть позади нас; я - левее и чуть сзади Артура… выстрели он сначала в меня, останься я стоять столбом, метнись назад, а не вперед, в дверь, не будь никого в дверях… не посмотри я в последнюю секунду вправо… тут уж вариантов бы не было.) Но ПОЧЕМУ я сделал это и так?..

Нипочему. На чистейшем рефлексе. И здесь была не тренированная рефлексология спецагента - а принципиально не поддающееся учету и анализу сочетание каких-то хаотических подсознательных импульсов. Простое - в смысле «голое», а не в смысле «часто встречающееся» - везение. Только и исключительно.

…Один момент задним числом здорово меня смущал. Как ни крути, выходило так, что я прикрылся Артуром. Конечно, я не подставлял его вместо себя, я даже квакнул что-то предостерегающее, некий звук издал - какой успел; я даже ткнул Белянина рукой (в бессмысленной попытке куда-то оттолкнуть?..). Более того, это мое движение - прикрыться - не было бы сделано, начни велосипедист с меня, а поскольку начал он с Артура, то и прикрывался я, выходит, уже не живым человеком. И ЕДИНСТВЕННЫМ результатом, поступи я тогда ЛЮБЫМ другим образом, были бы два трупа вместо одного… Но это я сейчас все понимал. Тогда никакого сознательного выбора, разумеется, никто не делал - тогда я инстинктивно шарахнулся туда, куда шарахнулся. А ответственности от человека можно требовать лишь за его сознательные действия. Непроизвольная дефекация вне этических оценок…

В любом случае, теперь уже ничего было не изменить.

Мое везение по-прежнему не распространялось на других.

Когда я выбрался из Сохо, когда я сообразил, что оторвался (если не предполагать наличия следящего чипа у меня в заднице), когда вообще обрел способность соображать… - я ни малейшего позыва не испытал ни затихариться, ни бежать, скажем, в полицию. Хотя и по трезвом размышлении: как затихаришься в городе, где у тебя ни одного знакомого, тем более - почти без денег?.. Да и к ментам (любым) соваться - после того, как Белянин пытался скрыть мое присутствие в Лондоне от погранцов, - вряд ли стоило… Но тогда я это если и понимал, то полуподсознательно - на поверхности же было одно категорическое желание: исчезнуть из этой страны как можно быстрее. Если есть еще возможность выехать по паспорту Климовса (в своем-то российском у меня не было отметки о въезде). Я, конечно, не знал: есть или нет - но выбирать не приходилось.

Я кинул «Сименс» в урну, ломанулся в первый попавшийся аэропорт (попался Хитроу) и купил билет на ближайший рейс в страну шенгенской зоны, на какой у меня хватило денег. И рано утром вылетел в Копенгаген.

Тяжелый, плотный, сносимый порывистым ветром дождь мел Ратушную площадь, разогнал праздношатающихся с променада Фредерикс-берггаде, нахлестывал каких-то окиcлившихся факинг викингов у Хёйбро-Пладс, щедро сыпал в канал, штриховал фасад королевского дворца Кристиансборг, во внутреннем дворе которого, как выяснилось, стоит запросто - никем не охраняемый и никак не отгороженный, хоть ключом на нем царапай, - «даймлер-лимузин» с номерным знаком, на котором только корона и цифра пять: член, что ли, августейшей семьи на «лимузине» ездит?.. Рядом - бензоколонка: тоже, видать, августейшая. Полить, думаю, «номер пятый» бензинчиком да и кинуть зажигалку - а то че-то совсем расслабились, тоже мне, монархия…

Мост Книппельсбро напомнил о Питере Хеге - я пошарил глазами по Кристиансхауну, пытаясь определить «Белое сечение»… Когда ливень перестал, я, не в силах больше передвигать ноги, сел прямо на поребрик на набережной Ларсенс-Пладс. За спиной был низенький дворец Амалиенборг, напротив, через гавань, - шляпообразный Operaen, левее него - портовые краны, высокие трубы, вытащенная на берег какая-то антикварная подлодка, современный военный корабль размеров фрегата. Справа, на моей стороне, мачты чего-то парусного с выбленками перемешались с башенными кранами. На том берегу заворачивался штопором темно-коричневый с золотой каймой и золотым шаром вместо креста наверху шпиль Vor Frelsers Kirke.

Я стянул с башки капюшон.

Все. Аллес. Приплыли. Я был в незнакомом городе, в чужой абсолютно стране, фактически без копейки денег, с одним фальшивым паспортом и одним настоящим, у виз в котором вышел срок действия. Домой путь мне был заказан. Вчера меня едва - чудом, чудом - не пристрелили. Я очень мешал кому-то, располагающему неизвестными, но крайне немалыми возможностями и, видимо, не собирающемуся оставлять меня в живых. Я неимоверно устал. И по-прежнему не понимал ни хрена.

(Это превратилоь в некую манию: ПОНЯТЬ. Хуже страха было ощущение слепоты. Я мало верил, что понимание того, от чего именно я бегу, подсказало бы мне, куда бежать. Но гораздо поганее опасности сдохнуть казалась возможность сдохнуть, так и не узнав - почему…)