Фактор кролика

Я хотел сказать, что арифметика — наука точная. Не признавать этого — значит прятать голову в песок и отказываться называть вещи своими именами, и это как раз в духе того самого Юхани, который и довел Парк до критической ситуации. Но я не сказал. Что-то в выражении лица брата остановило меня. Он снова заговорил прежде, чем я успел ответить.

— Ты хочешь вышвырнуть меня из дела?

Вопрос застал меня врасплох, это был удар ниже пояса. Я понял, что не думал об этом под таким углом. По правде говоря, я вообще не думал на эту тему. Все произошло так стремительно. Юхани смотрел мне прямо в глаза. Я вдруг почувствовал прилив нежности к брату и начал его понимать. Нет, я вовсе не оправдывал его недавние поступки, но в целом… Он ведь мой брат, и он… Да. Что он? Он не восстал из мертвых, ибо никогда не умирал. И он не изменился — напротив, казался совершенно таким же, как и прежде. Это был Юхани. Разумеется, я не хотел отбирать у него бизнес. Да и не мог.

— У нас тут всем заправляла Лаура Хеланто (с ней ты тоже знаком). Недавно она уволилась, — сказал я, стараясь, насколько возможно, придать голосу нейтральную интонацию. — Работа непростая, разносторонняя, как ты и сам знаешь, и требует полной отдачи. Я в курсе, что раньше ты не занимался практическими делами Парка, оперативным управлением и повседневной текучкой, не говоря уже о всяких там ремонтах. Но это место вакантно.

Юхани несколько секунд смотрел на меня, прежде чем ответить. Затем улыбнулся.

— Я могу приступить прямо сейчас, — сказал он.

3

Я уже второй час неподвижно сидел на табурете у окна в пропахшей красками комнате. Мне нужно было позировать. В расслабленном состоянии. Поначалу эта задача показалась мне легкой. Но чем дольше я сидел и размышлял над тем, как выглядеть расслабленным, тем труднее казалось полученное задание. За прошедший час я успел передумать о многом. В том числе и о том, что я, пожалуй, никогда не бываю по-настоящему расслабленным и даже не уверен, знаю ли я вообще, что означает полностью расслабиться. Это, в свою очередь, заставило меня задуматься, как бы я выглядел, если бы все-таки знал и, соответственно, сумел бы достичь нужного состояния расслабленности. Эта мысль потребовала от меня усилий изобразить нечто такое, чего я в принципе не понимал и не мог изобразить. То есть я был уподоблен прыгуну с трамплина, оказавшемуся за штурвалом самолета просто потому, что ему уже доводилось приземляться. Или, наоборот, летчику, которого со всей силы столкнули с трамплина, поскольку тому уже доводилось прокладывать путь в воздухе.

От этих нелегких мыслей я непроизвольно вздохнул.

Это повторялось всякий раз, когда мы с ней встречались. И разумеется, всегда, когда она смотрела на меня пристальным взглядом, я не смел шевельнуться. Часами.

Я был моделью для Лауры Хеланто — она писала мой портрет. Портрет был ее подарком мне, за что я, естественно, был ей благодарен.

Лаура Хеланто не покидала моих мыслей и тогда, когда я о ней не думал.

Мое утверждение кажется нелогичным и трудным для понимания, но на самом деле так оно и есть. Это явление невозможно объяснить иначе, чем с помощью средств поэзии, — выражения точнее я подобрать не могу. Когда я сравнивал надежность математического и поэтического подхода для оценки успешности разных проектов — от строительства небоскреба до новой конструкции сырорезки, — я твердо знал, что математическому методу, разумеется, нет альтернативы. В случае с Лаурой Хеланто дело, похоже, обстояло иначе. Словно я мгновенно позабыл все, на что привык опираться в жизни. И что самое странное — это совершенно не причинило мне дискомфорта, которого следовало бы ожидать.

Мы встречались всего дважды после того, как она кинула меня на сто двадцать четыре тысячи восемьсот шестьдесят один евро и тринадцать центов. Ну не совсем меня: деньги были криминального происхождения. И она не то чтобы их присвоила. Лаура своим поступком спасла меня и Парк. Я понял это через несколько недель после того, как она оставила нас — и Парк, и меня.

Об этом я думать не хотел. Вспоминал, как мы ходили гулять и пить какао с Лаурой и ее дочкой Туули. Прогулка проходила в режиме интервальной спортивной тренировки, темп задавала по преимуществу Туули. Это в корне противоречило моей привычке к размеренной ходьбе и выбору кратчайшего расстояния между двумя пунктами. Мы метались туда-сюда, останавливаясь на неопределенное время, чтобы поглазеть на массу всего интересного: на других детей, взрослых, птиц, мусорные контейнеры, фаркопы автомобилей. Цели этих остановок были для меня по большей части покрыты мраком неизвестности. Я так и не смог подыскать объяснения нашим блужданиям. Просто находился в обществе Лауры Хеланто и чувствовал, что мне хорошо независимо от того, движемся мы или стоим, и не имело значения, куда именно мы идем и где остановились.