Фактор «ноль» (сборник)

Гнев – это реакция, ответное действие существа на то, чему нет оправдания, то есть на нас, а следовательно, на вас самих.

Это причина того, что ни одно из тех омерзительных убийств, заснятых и пущенных в эфир, большей частью в режиме реального времени, не могло быть совершено мной под влиянием гнева или какого-нибудь другого чувства.

Каким образом то, что нельзя оправдать, то, что омерзительно и абсолютно порочно, может вызвать гнев с моей стороны? Это мои любимые инструменты. Более того, это – то, чем я являюсь. Дьявол – ни в коем случае не самоубийца, он просто разнообразными способами толкает людей к самоубийству, часто в течение всей их жизни.

Все, что я делаю, поверьте мне, я делаю более хладнокровно, чем кто бы то ни было во всей Вселенной. Как я вам уже говорил, наше с Братом истинное существование начинается с абсолютного Нуля.

Мы и специализируемся по раскаленным углям именно оттого, что мы так холодны.

Эту женщину зовут Ольгой, я слежу за ней уже несколько дней.

Впрочем, мне кажется, что у нее нет имени. Она такой же матрикулярный номер, как и другие.

Я думаю, что это первая «Ольга», которую я убью. Можно сделать ей татуировку с номером и звать ее «Ольга номер один». «Мисс Ольги» будет достаточно. Признайтесь, я и так оказываю ей большую честь, не присваивая автоматически первый попавшийся матрикулярный номер.

В конце концов, можно сказать, что она именно этим и занималась – тянула жребий. Жребий для своего мужа.

Ее муж тоже был игроком, на развлечения его вдохновлял мой Брат.

Ольга очень любила в них участвовать.

Она не знала о том, что ее муж так здорово развлекается оттого, что взял себе в компаньоны самого Великого Игрока во Вселенной.

Ни она, ни он не подозревали, что скоро сами станут игрушками в его руках.

Точнее, в моих.

Все более и более свободных.

Все более и более свободно связывающих, пытающих, убивающих. Все более и более человеческих.

Конечно, за эти дни слежки и поисков я пользовался своей камерой лишь в личных целях. Наши друзья из полицейских подразделений могли бы немедленно узнать Ольгу и помешать моей миссии. Но я вам обещаю, дорогие посетители моего сайта, придет день, и я покажу вам все изображения. Пока же поверьте моему слову, как вы это делали с самого дня вашего Падения!

В восьмидесятые годы Ольга со своим спутником, который впоследствии станет ее мужем, много развлекалась. Ее муж, чье имя мы убрали из нашей книги, чтобы обречь его на полное небытие, любил играть с очень молодыми девушками. Я имею в виду, что он играл с ними не в какую-то игру, он играл с ними в свою игру.

И его игрой были именно они.

Благодаря Ольге, с невинным видом игравшей роль зазывалы, сбежавшие из дому девочки – полупроститутки, прогульщицы лицеев, начинающие токсикоманки, дурочки разного характера и происхождения – оказывались запертыми в их доме в пригородах Торонто. Они становились сексуальными рабынями мужа Ольги, который ежедневно принуждал их к отвратительным действиям. Для начала он по несколько раз насиловал их, поил их же собственной мочой и кормил их же собственными экскрементами. Он бил своих жертв кожаной плеткой с маленькими стальными иголками на конце, прижигал им кожу сигаретой или утюгом, фотографировал их либо в непристойных позах вместе с домашними животными, двумя большими лабрадорами и ротвейлером, либо замученными и мертвыми. Они целыми сутками висели в «игровом зале», если он так решал, иногда и до самой своей смерти. Он заставлял вновь прибывших девушек убивать тех, кто находился в доме давно, тех, что стали слишком безобразными и потому непригодными к дальнейшему использованию.

Затем супруги хоронили трупы в труднодоступных местах: за городом, в сыром торфянике, – отделив от тела голову, руки, ноги, которые они прятали в цементных блоках и разбрасывали в лесу.

Я узнал от Брата, что они сожгли заживо одну из самых молодых мучениц, обмазав ее каким-то легковоспламеняющимся промышленным химическим средством. Ольга, насколько я знаю, взяла на себя роспись тела девушки, а ее муж, конечно, занялся поджиганием живого шедевра.

Они много веселились в течение почти восьми лет.

Потом одной из жертв удалось сбежать из их тюрьмы.

Мой Старший Брат, Сукин Сын, разорвал контракт с ними безо всякого предварительного уведомления, как обычно.

Но если мой Брат может в качестве отступления незаметно поспособствовать проявлению некоей формы имманентной справедливости, такой, например, как побег девушки прямо в ближайшее отделение полиции, то нам совершенно ясно, что Официальное Правосудие продолжает действовать по инерции, подчиняясь незыблемым правилам, которые мы установили нашими невидимыми декретами.

Поэтому муж, осужденный по канадским законам, получил пожизненное заключение без возможности условного освобождения. В такой цивилизованной стране, как Соединенные Штаты, он в лучшем случае был бы приговорен к life without parole[81] за каждую жертву, если не к смертной казни.