Фактор Одиночества

«Ты сдурела? ‒ спросила у себя девочка.

А что? Угостить их нечем, а так веселее будет! ‒ Второе Я ненадолго отвлеклось от очередной конфетки.

Мы в ответе за тех…

Кого замочили, я знаю. Ой! ‒ прикрыло ладошкой рот Альтер Эго. ‒ Я не то хотела сказать.

Ну, вот что с тобой делать? Правильно ‒ за тех, кого защитили! ‒ уточнила Танька.»

 

‒ Да ну её! ‒ махнула рукой Мелл. В одежде она правильно полагалась на выбор подружки и теперь, в пустынном камуфляже и трекинговых ботинках, отличалась от Таньки только количеством хвостиков на голове: два по бокам, а не один на макушке. ‒ Ты где такой бантик отхватила? ‒ потянулась, чтобы потрогать розовое украшение, но спохватилась и отдернула руку.

‒ Что «ну её»? Разочаровалась, что ли? ‒ удивилась синеглазая, перекладывая рюкзак в другую руку. Цеплять на спину грязное она и не подумала.

‒ Ну… Там одни мальчишки теперь на уме, глупости всякие и безвкусица, ‒ свободной от букетика рукой Мелл подхватила вторую лямку.

‒ Они же твои ровесницы! Неужели не умеют одеваться нормально? ‒ удивление было настоящим. ‒ Знакомься, это Тишь, ‒ девочки как раз подошли к «транспорту».

‒ Очень приятно, ‒ изобразила намек на книксен носительница странных косичек. ‒ Я ‒ Мелл, просто, как всё ангельское.

‒ То есть, наоборот ‒ это вот так, да? ‒ растерялся оружейник.

‒ Наоборот ‒ это не так! ‒ отрезвила его Танька. ‒ Сам скоро поймешь. Это ‒ Мармеладка, а это ‒ Барбариска. Они саблезубые единороги, но по сути ‒ собаки, ‒ она забросила на вьючную раму рюкзак подруги.

‒ Очень приятно, ‒ «лошадки» удостоились не менее радушного приветствия. Подойдя к каждой, Мелл решила почесать их за ушком и собаки послушно наклонили хищные головы.

В седле устроились с удобством: Мелл села позади и, обхватив Таньку за талию, примостила свою голову у подружки на плече. Так девочки могли втихаря и с удовольствием вдыхать аромат своей половинки, дышать в унисон и дарить накопившееся тепло.

 

 

Часть 28

 

‒ Ты что напевала, когда шла? ‒ Танька спрашивала тихо, боясь спугнуть ангела со своего плеча.

‒ Маршик один, серые крысики поют. Смотри на нас тревожно ‒ Ведь мы, вполне возможно, Посланцы самого Сатаны![3], ‒ пропела доброта. ‒ Местному зверью понравилось, а что?

‒ В лагере гитара есть, можешь устроить концерт. У тебя получается, ‒ немножко гордилась подружкой. ‒ Ты как через барьер перебралась?

‒ Через какой? Я по твоим следам шла, нигде заборов не было, ‒ даже приподняла голову Мелл.

Собаки двигались медленно, растягивая удовольствие и себе и ездокам. Барханы, засаженные карликовыми баобабами, ежедневно меняли пейзаж. Так что прекрасным можно было любоваться каждый день, не сходя с места.

‒ Понятно. Не заметила, значит. Тишь, у нас привал где? ‒ поинтересовалась Танька.

‒ Да хоть здесь.

‒ Так рановато, вроде, ‒ засомневалась было.

‒ Как говорят у нас в Припяти, кашу маслом не испортишь, если успеешь… Тогда до второй встречной аномалии давай, там и отдохнем. Вот, кстати, первая, ‒ опекун показал на сияющее нечто, искрящееся открытыми чувствами.

‒ Это чего оно такое? ‒ подружки уставились на опасное чудо.

‒ Любовь, будь она неладна. Коварная...

‒ ...и жестокая, я знаю! ‒ перебила Мелл.

‒ Может согреть, а можно и сгореть, ‒ Тишь не обиделся и продолжил объяснять. ‒ Она слепая, вообще-то. Сделает инвалидом и оставит ни с чем ‒ в лучшем случае. А можно ведь и ума лишиться. Бывает, неосторожный чейсер так втрескается, что и осколков не собрать. Хуже, если другая разновидность попадется ‒ любовь к Родине. Тогда всё, ‒ махнул рукой рассказчик, ‒ можно сразу могилку рыть: как начнет человек с родной землей целоваться ‒ не оторвешь! Так и подыхает от ностальгии: березок-то вокруг нет.

‒ Как говорят у нас в Припяти, не рой другому ямку ‒ пусть сам копает, ‒ поддержала Танька.

‒ У вас?! ‒ вспыхнула ревностью Мелл и крепче обняла талию любимой.

‒ Выражение такое. Заразное очень, сама скоро так начнешь высказываться, ‒ процедила сквозь зубы Танька. ‒ А здесь все аномалии такие? Или есть и обратного действия? ‒ поинтересовалась, чтобы разрядить обстановку.

‒ Разные бывают, не только чувственные или, там, эмоциональные, ‒ задумался Тишь. ‒ На севере есть аномалия безразличия: она плачет, а всем пофиг. Там уже огромный ледник собрался, соленый. А всем по барабану. Представляете?! Здесь разговариваем ‒ жалко её. А приблизился ‒ до лампочки.

‒ Ничего себе, совсем как у людей, ‒ вслух рассуждала Мелл.

‒ А ты думала! Это же фантазия, нарочно не придумаешь, ‒ отозвалась синеглазая.

‒ Это вы о чем? О! Вот и вторая! Только подальше отъедем, боюсь я её, ‒ оружейник покосился на пустоту, сияющую простотой.

‒ А она кто? ‒ в один голос заинтересовались девчонки.

‒ Наивность. Сама-то безобидная, но если заденет, еще часа два ходишь и всему веришь. Гипнотизирует, как выпуск новостей, точно говорю. Неприятное чувство, ‒ скривился толкователь аномалий.

***