Факультет закрытых знаний

Пряча озябшие пальцы в карманах, миновала двери учительской, взобралась по лестнице и замерла перед кабинетом ректора.

Смахнув с волос крошечные капли, расстегнула пальто и протянула руку, чтобы постучать в дверь, но створка распахнулась сама, являя грозную фигуру Итона-Бенедикта.

– Ты долго, – буквально с порога раздраженно обрушился на меня он.

Говорить, что проснулась по его прихоти каких-то пятнадцать минут назад и тоже пребываю в весьма поганом расположении духа, я не стала, потому что зеленые глаза ректора смотрели с таким холодом, что внутренности заледенели, а язык отнимался от страха.

– Проходи, – после непродолжительного молчания приказал Итон-Бенедикт.

Посторонившись, он дождался, пока я зайду в кабинет, и запер двери на ключ. Удивленно оглянувшись на звук, я заметила, как ректор щелкнул пальцами, сухо и отрывисто произнося формулу, и тонкая непроницаемая стена магии окружила кабинет. Теперь никто не сможет подслушать наш разговор.

– Сядь, – приказал он, указывая на кресло перед своим столом.

Я послушно упала на жесткую кожу сиденья.

Итон-Бенедикт обошел массивный письменный стол, дернул верхний ящик, достал маленькую плоскую шкатулку и сунул ее в карман штанов.

– Когда я брал вас в команду, то был уверен, что подобного разговора между нами никогда не случится.

Вопреки моим ожиданиям, он не сел на свое место, предпочтя вновь обойти стол, придвинуть еще одно кресло и устроиться напротив.

– Скажите, Вейрис, в чем я ошибся? – с напором спросил он, испепеляя меня взглядом. – Разве чистокровные оборотни при наличии истинной пары способны изменять своим партнерам?

– Нет… – промямлила я, опуская глаза.

– Громче! – рявкнул мужчина.

Вскинув голову, сжала пальцами подлокотники кресла и выпалила:

– Нет, не способны!

Итон-Бенедикт подался вперед. Черты лица заострились и приобрели хищное выражение.

– Тогда потрудитесь объяснить, что вчера на вас нашло?

Закусив губу, я выпустила когти и с каким-то садистским удовольствием пропорола кожаную обивку казенного кресла.

– Что конкретно вас не устроило в моем поведении, господин ректор? – зарычала, чувствуя, как постепенно начинаю заражаться непонятной злостью и раздражением, исходящим от Итона-Бенедикта.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – сверкнул глазами он.

– Понятия не имею.

Я пожала плечами и неожиданно поняла, что потерянное в первые секунды разговора самообладание возвращается. Выпрямившись, стянула промокшее пальто, бросила его на спинку кресла и только после этого картинно приподняла брови:

– Позвольте уточнить, господин ректор. Вам не понравилась моя баталия с Блошем и его мышами? Или прилюдный подрыв вашей репутации в коридоре западной пристройки обеспечил вам бессонницу? А может, – подалась чуть вперед, – вас взбесил абсолютно недопустимый с моей стороны флирт на вчерашнем вечере?

Итон-Бенедикт сузил глаза и недовольно поджал губы.

Да, меня было за что поругать. Накосячила я вчера знатно, спорить не буду. Но хотелось бы, чтобы ругали и наказывали заслуженно, по справедливости, а не вот так, как это делает сейчас ректор.

– Ну же, господин Итон-Бенедикт. Я просто теряюсь в догадках: что же в поведении простой студентки смогло разозлить такого уравновешенного, спокойного и рассудительного человека, как вы?

Ректор выдержал многозначительную паузу, и только затем сурово отчеканил:

– Ты целовалась с Джеромом.

Я фыркнула и откинулась на спинку кресла.

Смешно! Ну право слово, смех да и только! Значит, ректор в состоянии простить все мои грехи и прорехи в воспитании, но не дружеский поцелуй с наследником?

Кошачья сущность покосилась на меня вытаращенными от удивления глазами. «Дружеский поцелуй», – повторила я про себя, стараясь поверить в эту мысль, но вышло не слишком убедительно, да и ректор тут же подлил масла в огонь.

– Молодость и незнание, – сухо проронил Итон-Бенедикт, постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла. – Я списываю ваше поведение на вчерашнем вечере именно на молодость и незнание некоторых нюансов. Увы, с молодостью и подростковым безрассудством по силам справиться только времени. Но насчет остального, Вейрис, я готов вас просветить.

Я нахмурилась и скрестила руки на груди. Сидящий в противоположном кресле мужчина мало походил на прежнего Итона-Бенедикта. У этого человека были менторский тон, отталкивающе резкие черты лица и светло-зеленые глаза, смотревшие на меня с таким ледяным холодом, что кровь в жилах стыла. Удивительно, как все-таки злость портит и искажает внешность людей. Хотя я сейчас, наверное, выгляжу не лучше.

– Начнем устранение прорех в ваших знаниях с общего мнения о пардах, которое бытует в высших кругах, – начал лекцию ректор. – Наделенные от природы удивительной грацией и соблазнительной пластикой, темпераментные черные кошечки всегда были экзотической мечтой любого мужчины. Поверьте, Вейрис, абсолютно каждый хотел бы оказаться с кем-нибудь из черных леопардочек в одной постели. И вы охотно воплощаете наши мечты.

Не выдержав, я глухо зарычала.