Факультет журналистики

Ох, как тут обрушился на него Степан Волков! Он сказал, что все мы городские трепачи и болтуны, что у нас нет ничего святого, что мы все готовы острить и балагурить по каждому поводу, а между тем разговор-то у нас идет очень серьезный: как овладевать своей будущей профессией. Он лично, Степан Волков, считает, что совсем не обязательно в студенческие годы бродяжничать по белому свету — надо учиться, набираться знаний, потому что какой же может быть хороший журналист без современных знаний, если он не постиг самые высокие образцы человеческой мысли? Мы всё шутим, кричал Степан Волков, надо всем подсмеиваемся, тратим время на всякую чепуху — сколько на одних собраниях переливаем из пустого в порожнее, сколько разглагольствуем о том, в чем ни уха ни рыла не смыслим! А между тем государство конституционно гарантирует нам образование уже на пороге жизни, уже в молодости… И какой же Павел Пахомов, к черту, пример для подражания, когда он эту гарантию, записанную в Конституции, прошляпил, прогулял, пробегал в спортивном зале, увлекаясь своим баскетболом? Он еще локти себе будет кусать, этот Павел Пахомов, когда поймет, как безвозвратно ушли университетские годы, он еще проклянет себя за свою беспечность и беззаботность, он еще пожалеет, что потерял столько времени для получения знаний, что не ценил каждый день и каждый час своей студенческой жизни, он еще бросится наверстывать упущенное, да будет поздно, потому что юность уже ушла… Когда все разошлись и мы со Светкой и Сулико убрали остатки пиршества, я легла, но долго не могла уснуть. Почему-то вспомнила тебя на первом курсе — подтянутого, строгого, вежливого, с комсомольским значком. Ты был тогда удивительно симпатичным парнем — учился на сплошные пятерки, вел общественную работу, всегда был причесанным, аккуратным, предупредительным, ходил на все лекции и семинары, увлекался французским языком, а потом… А потом с тобой что-то началось, чего я никак не могла понять все эти годы. Может быть, у тебя менялся характер — «ломался» голос, как говорят про певцов, когда они в детстве поют ангельскими голосами, а потом вдруг начинают «рычать» хриплым басом? Не знаю, не знаю… Может быть, все это было естественно и ты просто проходил какие-то закономерные стадии развития? Во всяком случае, мне кажется, что сейчас этот период у тебя закончился. Впрочем, прости за нравоучения. Вам, наверное, там приходится нелегко. Мне почему-то очень хочется увидеться с to-бой, когда вы вернетесь с Тимофеем. Не знаю, как и сказать об этом, но ты мне всегда нравился, Павлик. И даже тогда, когда ты начал прогуливать и задираться со всей нашей группой. Все эти годы в университете мне казалось, что в тебе что-то есть очень индивидуальное, не похожее на других… Ну, вот, о нашей вечеринке я, кажется, написала целую корреспонденцию… До свидания, Павлик! До встречи в Москве.