«Здравствуй, Тимофей. Как вы там путешествуете по берегам Волги? Признаться, я была весьма удивлена, когда узнала, что ты отправляешься вместе с Пахомовым в эту авантюрную поездку. Кажется, мы собирались сходить с тобой во время каникул в театр? Но я ни в чем не упрекаю тебя, мужские дела есть мужские дела, а у женщин тоже имеются свои маленькие заботы. Позавчера я наконец вырвалась вместе с Инной и Жанной в Дом моделей. Три часа просидели на демонстрации новых фасонов, было несколько интересных моделей. Я заказала себе кое-что, надеюсь, тебе понравится. Хотя ты, по всей вероятности, теперь уже окунулся в новый, провинциальный стиль, и тебе безразлична такая несущественная область жизни, как моды… Сказать откровенно, я до сих пор поражена этим твоим парадоксальным решением — ехать куда-то на край света. И когда? В каникулы. Их осталось у нас совсем немного, университет скоро будет окончен. И поэтому надо ценить каникулярное время, надо как-то умно и весело развлекаться в эти дни, отдыхать от зубрежки, от факультетской обстановки… Ну, скажи положа руку на сердце, зачем тебе все это? К чему подобный эпатаж почтенного общества? Зачем это хождение в «народ», которое со стороны для всех выглядит вздорным мальчишеским капризом? Зачем тебе-то «ходить в люди», когда ты и так постоянно находишься в гуще общественных и комсомольских дел? У тебя устоявшийся, прекрасный мужской характер, цельный и твердый, ты давно уже определил свои привязанности и вкусы. Почему же все это нужно подвергать каким-то дополнительным испытаниям и проверке? Не понимаю… Мы с Инной и Жанной ездили вчера к Руфе на дачу. Ехали очень хорошо, на двух машинах — нас везли на собственных автомобилях два приятеля Руфы (ревнуешь?), какие-то международники, которые оказались такими же трепачами, как и наш Боб Чудаков. Приехали и застали у Руфы целую компанию. Довольно элегантные мальчики, весьма импозантные девочки. Дача большая, двухэтажная, в гостиной есть даже камин, на полу лежит шкура белого медведя. Пришел отец Руфы, генерал-лейтенант авиации, поздравил нас с окончанием сессии и началом каникул. Потом нас пригласили в столовую. Стол был накрыт очень солидно — хрусталь, серебро, фарфор. Наша Инна разошлась, начала хохотать, рассказывать анекдоты, объявила мне, что влюблена в нашего старосту Лешу Белова. «Он очень энергичный, — сказала Инна, — а я вообще люблю энергичных мужчин, особенно военных». Вот это новость, подумала я, как стали раскрываться наши девицы к последнему курсу… Говорят, что Галка Хаузнер задумала женить на себе Карпинского — это мне Руфа по секрету сообщила, у них ведь с Галкой жуткая вражда. И будто бы всё у Хаузнер с Карпинским уже на мази… Ай да Хаузнер-Кляузнер! Решила взять судьбу в свои руки и не ждать милостей от природы… Гости, приехавшие до нас, начали собираться на станцию. Все разошлись, а мне стало почему-то грустно. Я вспомнила тебя и подумала: ну, зачем он уехал? Как хорошо, если бы он был сейчас рядом… Потом пришла Руфа, мы сели около камина (сняли туфли и забрались с ногами на тахту) и начали сумерничать. Огонь в камине горел так уютно, так красиво заглядывали в большое окно мохнатые лапы елей со снежными шапками, так таинственно было в комнате без света, что я была почти счастлива… Мы долго молчали, а потом Руфа вдруг и говорит мне:
