Из шлюпки, перекрывая стрельбу, донесся чей-то крик. Фалько понял, что это значит. Надо идти. Он ощутил сосущую пустоту внизу живота, сердце забилось бурно и беспорядочно. Кари Монтеро продолжала тихо стонать. Она была еще жива, но нести ее ему было не под силу. И потому он выпустил ее и побежал к урезу. Ева бросилась следом. Они вошли в море, зашлепали по воде к шлюпке, которая качалась на прибойных волнах и, казалось, отдалялась от берега. По пояс в воде Фалько ухватился за борт, и несколько рук, вцепившись в его мокрую одежду, помогли перевалиться в шлюпку. Пущенная с берега пуля ударила в обшивку, острые щепки едва не попали ему в лицо. Прозвучала команда по-немецки, и весла стукнули об уключины. Фалько даже не оглянулся на берег. Он в изнеможении лежал в ногах у гребцов. Глаза он зажмурил, а открытым ртом жадно хватал воздух, пытаясь перевести дыхание. Легкие жгло. Но он ощущал, как рядом трепещет и вздрагивает мокрое холодное тело Евы Ренхель.
12. Видимость не есть очевидность
– Это настоящее несчастье, – сказал Анхель Луис Поведа.
Шеф фалангистской контрразведки был в голубой рубашке, коричневом костюме и с кобурой на поясе. Недоверчивые глазки за круглыми очками уже двадцать минут буравили Лоренсо Фалько – в Саламанку тот прибыл прошлой ночью, – ловя каждое движение и слушая отчет о произошедшем, а вернее, о провале задания.
– Несчастье… – скорбно повторил Поведа.
Разговор шел в кабинете адмирала. Хозяин с дымящейся трубкой во рту сидел, откинувшись на спинку кресла, за столом, заваленным бумагами, и хранил молчание с видом беспристрастного судии. Он был, как всегда, в штатском – в своем обычном вязаном кардигане. В окне у него за спиной ветер раскачивал голые ветви деревьев перед куполом собора.
– Как, по-вашему, была утечка? – спросил Поведа.
Фалько выдержал его взгляд. И будто услышал предостерегающий голос адмирала: «Ухо востро, мой мальчик. Ухо востро».
– Не знаю, – ответил он. – Не исключено, что красные раскрыли наш план по чистой случайности. Наши могли наткнуться на патруль возле аэропорта, они как раз проезжали рядом… Не исключено, что это просто злосчастное стечение обстоятельств.
– Однако их ждали, не так ли?
– Меня там не было. Я этого знать не могу.
– Прошло уже пять дней.
– Стало быть, я знаю меньше, чем вы.
– Вам, согласитесь, очень повезло, – Поведа метнул неприязненный взгляд. – Что не пошли с ними.
– С этим не поспоришь. Да, повезло.
– Беда… – Фалангист горестно провел ладонью по лицу. – Вчера вечером мне сообщили, что красные опубликовали в «Диарио де Аликанте» сведения: двенадцать человек убито в ходе столкновения, еще девять расстреляно на следующий день.
– И женщина?
– Да. Каридад Монтеро. Казнена вместе с братом. Товарищ Фабиан Эстевес пал в бою. Живым в руки красным не дался.
Фалько ощутил печаль. Печаль особого, беспокоящего свойства. Может быть, так давало себя знать раскаяние? Он положил ногу на ногу и уставился в окно.
– Этого следовало ожидать, – сказал он.
– У нас в «Фаланге» уверены, что имело место предательство. И наши люди попали в засаду.
Фалько перевел на него взгляд:
– Вы уже намекали. Что я могу на это сказать?
– Вам и второй женщине удалось выжить.
– Посчастливилось. Ей и мне. И далось нам это счастье непросто.
Адмирал выпустил густой клуб дыма. Правым глазом сквозь синевато-серое, медленно рассеивающееся облако мрачно взглянул на Поведу:
– Вы, надеюсь, не подвергаете сомнению лояльность моего сотрудника?
– И в мыслях такого нет. Но посудите сами, каковы факты – мои товарищи перебиты, ваш человек уцелел.
– Эта девушка, Ева Ренхель, – она тоже из ваших, – возразил адмирал. – Однако сумела выбраться. Надо будет послушать ее версию.
– Послушали уже, – сказал Поведа. – Полностью совпадает с вашей.
– А где она сейчас?
– Мы пока поселили ее в Женской секции «Фаланги».
– Пока не решится ее судьба, вероятно?
– Именно так.
– Ага…
Что-то странное, непривычное, подумал Фалько, было в том, как сегодня говорил адмирал. Чего-то он явно недоговаривал. Создавалось впечатление, что, глядя на Поведу, он видел то, чего не видел Фалько.
– От этой неудачи мы оказались в очень скверной ситуации, – сказал фалангист. – И опасаемся за жизнь Хосе Антонио. Сейчас его уже, вероятно, судят в Аликанте. Разыгрывают фарс, верней сказать.
– Справедливого приговора не ждете? – сказал адмирал. – Не те времена?
– Нет, конечно, не жду. Но наше вмешательство еще больше усугубит его положение. – Поведа взглянул на Фалько с плохо скрываемой злобой: – Вся эта история сильно ему напортит.
Адмирал подбородком показал на Фалько:
– Он сделал, что мог.
Поведа, не отвечая, поднялся с места. Ему было явно не по себе. Он пожал плечами, сунув руки в карманы пиджака, и разошедшиеся от этого движения полы открыли кобуру на поясе.
– Все это ужасно… Сильнейший удар… Мне передали, что каудильо просто потрясен случившимся.
Адмирал сделал преувеличенно соболезнующую мину.
– Еще бы… – сказал он.