Fallout: Equestria (ЛП)

Я наблюдала, как Дитзи Ду, подобно золотисто-зелёному огоньку надежды, вылетела из Филлидельфийского кратера и поднялась ввысь, скрываясь в облаках. Одновременно я наблюдала, как она вернулась, расчищая своим сверхзвуковым радиоактивным ударом небо над Филлидельфией, чтобы лучи Селестии Один могли ударить по ней. Я наблюдала, как она падала. И я была вне себя от счастья, когда Лаенхарт поймал её.

А на центральном экране я могла видеть Дитзи Ду, прямо сейчас стоящую на перевёрнутой колеснице и взирающую своими чудными глазами на море восставших пони-рабов со своей доской в зубах, на которой было начертано:

Путь к свободе и маффинам.

Позади неё в стене зиял огромный провал, обломки этой же стены создавали подобие моста через токсичный ров. Возле этого импровизированного прохода к свободе стоял Лаенхарт, окружённый десятком мёртвых, изувеченных Розовым Облаком, монстроподобных обитателей рва, рядом с его копытами сидела весьма довольная собою белая полевая мышь.

— Хвала Селестии! — сказала я, не подумав.

Затем, краснея, я попросила:

— Покажите мне Ксенит.

Изображение на экранах сменилось. Я наблюдала проникновение моей подруги-зебры в Филлидельфию до самой её встречи со Стерн. Я видела бой, начавшийся на крыше Министерства Морали и закончившийся на остроконечной крыше на дальнем конце города.

Я смотрела, как прямо сейчас окровавленная и почти без сознания Ксенит лежала в пещере, образовавшейся из обломков, а её дочь, доктор Глифмарка, занималась её ранами. Позади них небо вдруг озарилось ярким светом, и концентрированный солнечный луч ударил с небес, испепеляя анклавовский бомбардировщик.

Селестия Один работала! Это дало мне надежду на то, что все мои друзья живы и здоровы.

— Не могли бы вы показать мне Реджи, пожалуйста? И Лайфблума?

Экраны стали показывать сцену расчистки грифонами Гауды неба над Тенпони, изредка перемежая их сценами с занятым Обществом Сумерек. (Селестия даже как-то могла показать саму камеру мегазаклинаний!) Экран по левое копыто показывал Гауду и Реджи, летевших к крыше Тенпони и поддерживавших между собой раненую Блэквинг.

— Если я стану Арбитром Нового Кантерлота, — произнесла Гауда, обращаясь к раненой грифине, — я сочту за честь сделать тебя своим советником.

— А ты не думала, что тебе стоит выбрать пони на эту должность? — отозвалась Блэквинг. — А то создастся впечатление, будто Эквестрией одни грифоны правят.

Тут я поняла, что там кое-кого не хватает.

Повернувшись к остальным мониторам, я стала просматривать битву с самого начала. С острой болью в сердце я наблюдала за Бучер, понимая, что той не суждено выжить. И ахнула, когда Реджи, получив удар хвостом, устремилась камнем вниз, но когда несколькими минутами позже она взмыла ввысь, по пути испепелив нескольких бойцов Анклава, я издала радостный клич.

— Хм. А кого ты предлагаешь? — спросила Гауда на левом мониторе, когда тройка выживших приблизилась к верхушке башни. Какой-то пони выбежал на крышу, чтобы поприветствовать их.

Я услышала голос Реджины:

— Лайфблума?

— Достаточно, — махнув копытом, сказала я. Пережившие битву поправятся, но всё же мы понесли потери. Я заранее знала, что без смертей с нашей стороны не обойдётся, но от этого было не легче. Нам просто повезло, что всё прошло относительно гладко. — Покажете мне Вельвет Ремеди?

На центральном экране показалась прекрасная угольно-чёрная единорожка, которая пела в микрофон, прикреплённый к наушникам на её голове. Сейчас она находилась под щитом, который удерживали несколько аликорнов. Под этим куполом были аккуратно расположены раненые солдаты Анклава. Вельвет помогала всем, кто нуждался в лечении. И не важно, враг это был ей, или же друг. Я наблюдала, как фиолетовый аликорн телепортировался под щит, неся на себе ещё одного сражённого пегаса. Единорожка вновь, прервав песню, ринулась на помощь раненому бойцу.

Боковые мониторы теперь показали, что Вельвет Ремеди добралась до центра вещания, не ранив и не убив при этом ни одного пони.

Я никогда не чувствовала такой гордости. И радости.

Но до сих пор мои колени дрожали, а нервы, казалось, были напряжены до предела. Пересилив себя, я робко попросила:

— Селестия, пожалуйста… покажите мне Хомэйдж.

В этот раз, когда загорелся экран, я не увидела ничего, кроме пустоши. А затем на соседних мониторах появилась Селестия. В её взгляде была нежность.

Я увидела лишь чёрный дым, поднимающийся от земли. Камера увеличила изображение. Среди скал я заметила небольшую пещеру, едва ли большую обычного грота. Но всё же я смогла разглядеть внутри неё ветхие опорные балки и беспорядочно разбросанную мебель, которая была как будто сделана для очень маленьких пони. Недалеко от входа в пещеру была прибита деревянная табличка с надписью, явно сделанной жеребёнком.

КАМНЕГРАД.

Кобылкам вход воспрещён!

Через почти прямоугольное окно я увидела очень грязную, очень измождённую Хомэйдж с грязной, спутавшейся гривой, свернувшуюся калачиком среди нескольких пустых банок двухсотлетней томатной пасты. Она пряталась.