Фальшак

– Просто занят художественным творчеством, не задумываясь соврал Бирюков. – Только вчера получил заказ из мэрии. Требуют полотно Юрия Долгорукого на коне. Уже внесли предоплату.

– Насчет Юрия Долгорукого… Я тебе почти поверил. Но вот насчет предоплаты. Из самой мэрии…

– Я серьезно.

– Ты хочешь нашей ссоры? – сладко пропел Панов. – Люди, которые со мной ругаются, почему-то долго не живут. Такая вот, братан, фигня. Ты что, сам себе враг? Тебя бешеная корова укусили? Или ты заговорен от пули?

– Я сказал: у меня нет времени. Ни с тобой встречаться, ни заниматься художественным трепом. Юрий Долгорукий все время отнимает. Скоро сам тебя найду. И тогда мы обменяем деньги.

– Меня найдешь? Каким макаром? – удивился Панов.

– Мир не так велик, как тебе кажется.

– Хорошо. Я вижу, ты что-то задумал. Но я дам тебе немного времени на раздумье. Остуди головку, паря, взвесь свои шансы и прими правильное решение. Я жду положительно ответа.

В трубке запикали короткие гудки.

– У тебя что, проблемы? – спросил Маховик, убирая в стол свои инструменты. – Может быть, нужна помощь?

– Маленькая бытовая неприятность, – покачал головой Бирюков, решив, что просить помощи у однорукого инвалида, ниже человеческого достоинства. – С этим делом сам разберусь.

Бирюков достал из кармана и повертел в руках пропуск на территорию акционерного общества «Гранит – Садко», найденный в кармане Самойлова. Через регистрационную палату Московской области удалось выяснить, что прежние года рядом с поселком Заря находился номерной «почтовый ящик» Министерства обороны, занимавшейся разработкой то ли ручных гранатометов, то ли приборов ночного видения. Несколько лет назад предприятие благополучно прекратило свое существование. Но склады и производственные площади пустовали недолго, появилось некое АО, наладившее выпуск картонной тары.

Но избыток производственных и офисных площадей оставался, «Гранит – Садко» сдавало помещения арендаторам из Москвы и области. Место во всех отношениях привлекательное. До Москвы четь более тридцати километров, хорошая дорога, умеренная арендная плата. В поселке Заря менты не пасутся стадами, значит, никаких поборов. Парни из ФСБ туда носа не суют, потому что им нечего делать в частной лавочке, которая занята выпуском картонной тары. Почему бы в этом «Граните» не разместить небольшую типографию? В свое время эта мысль наверняка посещала Самойлова…

– Вот если бы ты мне помог по другой части, – сказал Бирюков. – Позарез нужен человек, который хорошо разбирается в замках.

– Ты о чем?

– Под Москвой есть одна шарашка, которая занимается спекуляцией левым спиртом, – соврал Бирюков. – По моим сведениям, черный нал там хранят в кабинете директора. Чуть ли не в его письменном столе. Из охраны вахтер внизу. Вот если бы кто-то помог мне открыть пару дверей… Если бабки действительно там, в кабинете, твой человек получит треть от общей суммы. Если денег на месте не окажется, я заплачу ему две штуки баксов за труды и потерянное время. И еще скажу «спасибо».

– Ну, на такое дело один человек подпишется, он как раз ищет работу, – ответил Маховик. – Зовут его Виталий Жуков. Просто Жук. Позвони вечером. Я вас сведу, и вы потолкуете один на один.

***

До старого московского кладбища, где похоронен сын Алексей, Олег Сергеевич Покровский доехал не на такси, а на автобусе. Спешить было некуда, потому что все малые и большие дела сделаны, а сидеть на чемоданах и пялиться в экран телевизора, слишком скучное занятие. Накрапывал мелкий дождик, у ворот несколько теток, спрятавшись под зонтами, разложили на почерневших ящиках самодельные венки из елового лапника, букетики искусственных цветов, свечи и лампадки. Покровский завернул в магазин, расположенный рядом с конторой «Ритуал», выбрал большую корзину живых гвоздик, через ворота прошел на территорию кладбища. У входа тянулись ряды старинных могил, дальше начиналась «аллея героев», стройные ряды черных гранитных надгробий, похожих одно на другое, на которых были высечены имена и мужественные лица парней, молодых бандитов, перестрелявших, повзрывавших и порезавших друг другу глотки ради денег. Покровский неторопливо дошагал до высокого постамента, на котором установили памятник некоему Савкину, высеченный из светло серого мрамора. Остановился, задрал голову кверху.