Фальшивая история Великой войны

31 октября 1939 г., выступая с трибуны Верховного Совета, товарищ Молотов заявил: «Оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора». Не мог скрыть своего торжества и нарком Ворошилов. В праздничном приказе от 7 ноября 1939 г. было сказано: «Польское государство при первом же серьезном военном столкновении разлетелось, как старая и сгнившая телега. За какие-нибудь 15 дней войны с Германией панская Польша как государство перестала существовать…» После таких ярких и не оставляющих места для сомнения выступлений, не только в газетах и речах, но даже в совершенно секретных, для публики отнюдь не предназначенных документах командования Красной Армии, Польша называлась исключительно и только «бывшей Польшей» или (на гитлеровский манер) «генерал-губернаторством».

Однако в одном моменте Молотов был не совсем прав. От «бывшей Польши» кое-что осталось. В частности — остались находящиеся на территории СССР в лагерях для военнопленных солдаты и офицеры польской армии. Согласно приказам командования Красной Армии (несомненно, санкционированным на самом высшем уровне) «пленными» необъявленной войны считались все военнослужащие польской армии, независимо от того, оказывали ли они сопротивление Красной Армии и имели ли/при себе оружие. В результате в лагерях оказались и мобилизованные, но еще не вооруженные резервисты (а таких было особенно много в тыловых восточных районах Польши), и отставные офицеры, и даже инвалиды прошлых войн без рук и без ног (это не преувеличение!). После ликвидации «бывшего польского государства» юридический статус этих людей стал совершенно необъяснимым. Они не могли более считаться «военнопленными» (Гаагская конвенция «О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. предусматривала взаимное и полное освобождение пленных после окончания боевых действий), а отправить их лет на десять в ГУЛАГ при соблюдении хотя бы минимальных норм «социалистической законности» было невозможно — помещенные в лагеря иностранные граждане не успели еще совершить на территории СССР никаких преступлений.

Сложная политико-правовая коллизия была разрешена предельно просто. В соответствии с известным (авторство афоризма часто приписывают самому Сталину) правилом: «Есть человек — есть проблема...» Рядовых солдат и унтер-офицеров, уроженцев Восточной Польши, аннексированной Сталиным и переименованной в «Западную Белоруссию» и «Западную Украину», отпустили по домам. Порядка 43 тыс. уроженцев западной и центральной Польши передали Германии. Офицеров польской армии (в их числе не более 40% составляли кадровые военные, а остальные были призванными по мобилизации учителями, врачами, инженерами), полицейских, пограничников, жандармов, военных и государственных чиновников общим числом 15 тыс. человек передали в распоряжение НКВД для «оперативно-чекистской работы». Работа продолжалась почти пять месяцев. За это время «пленных» рассортировали: в Осташковском лагере (Калининская, ныне — Тверская область) сосредоточили порядка 6 тыс. полицейских и чиновников, офицеров распределили примерно в равных количествах в Старобельском (неподалеку от Харькова) и Козельском лагере (последний был создан на территории знаменитой в русском православии Оптиной пустыни). 27 октября 1939 г. Л. Берия утвердил план «агентурно-оперативных мероприятий», в соответствии с которым среди «пленных» выявляли «контрреволюционный элемент», собирали информацию о вооруженных силах «бывшей Польши», вербовали агентуру. К февралю 1940 г. все, что можно, было уже сделано, и «пленные» поляки с точки зрения руководства НКВД окончательно превратились в ненужный, отработанный шлак.