Фальшивая убийца

«Ну, вот и все, – мелькнуло в голове. – Хорошо бы Бармалей был при машине, скоро ему меня отсюда увозить…» В наиболее напряженные моменты мне в голову лезут самые бестолковые мысли. Рассудок справляется с неожиданностями и предпочитает раздумывать, при машине ли сегодня Вася, а не над тем, как лучше объясниться с разгневанной хозяйкой особняка.

Впрочем, разгневанной госпожа Вяземская совсем не выглядела. Оглядев скульптурную композицию «покупатель у обувщика», она легонько двинула бровью, и Людмилу словно штормом подхватило. Смело из комнаты в сквозном порыве.

Я машинально задвинула под диван ноги, обутые в чужие кроссовки, и почему-то не встала. Хотя мама с детства прививала мне хорошие манеры и учила приветствовать вставанием входящего в комнату старшего человека.

Вяземская оглядела нашу келью – не удивлюсь, если попала она сюда впервые, – подошла ко мне и, что странно, погладила по плечу.

– Алиса, – тихо и грустно проговорила она мое имя, – у меня для тебя печальное известие…

Крепись.

Вот Бог свят! В первый момент я решила, что с батюшкой моим произошло несчастье!

Я вскинула голову, встретилась глазами с Вяземской…

Ирина Владимировна отчего-то засмущалась, села на диван рядом и произнесла:

– Я только что узнала. Два дня назад трагически погибла Жанна. Жанна Константиновна.

Весь воздух, который загнал в легкие ужас предчувствия беды, вышел наружу с тихим шипением. Батюшка жив!!

Предупреждать надо, черт побери!

– Похороны завтра, – продолжала Вяземская. – Я хочу, чтобы ты… Точнее, я уверена, что ты захочешь с ней проститься.

– Ирина Владимировна… – начала я.

– Тебя отвезут, – решив, что я хочу сказать о чем-то мелкошкурном, оборвала женщина. —

И вот еще что… – все с той же странной неловкостью продолжила Ирина Владимировна, – сама я приехать не смогу… Ты не смогла бы передать от меня венок и деньги. На памятник.

Ах, вот оно в чем дело! Совестливая богачка сама ехать на похороны не изволит и ищет порученца для передачи соболезнований.

Что ж. Это ее право. Думаю, позабытые одноклассники невыразимо огорчатся от ее отсутствия.

Да и как не огорчиться! Не из каждого класса выходят миллиардеры!

– Я думаю, тебе, как бывшей ученице Жанны Константиновны, сделать это будет наиболее удобно.

– Ирина Владимировна, – решительно вступила я, – Жанна Константиновна никогда не была моей учительницей…

– Это не важно, – остановила меня Вяземская. – Ты очень меня обяжешь, если выполнишь просьбу и передашь близким соболезнования.

Ирина Владимировна уже все решила. И сделала немало. Сама пришла в комнату прислуги, произнесла «обяжешь» и считала тему исчерпанной.

– Ирина Владимировна, – продолжила наставить я, – подождите. Я бы хотела с вами поговорить.

– О чем еще? – Повернувшись уже от порога, Вяземская посмотрела на меня с неудовольствием. «Неужели тебе недостаточно просьбы?! – читалось на ее лице. – Что еще от меня нужно?!» – Венок уже заказан. Игорь тебя отвезет. Пожалуйста, – с нажимом повторила она, – сделай так, как я прошу. И не надо… Не надо никаких надгробных речей от моего имени. Договорились. Венок, деньги – и все.

«Совсем как мебельная мама, – печально усмехнулась я. – Венок и взятка. Благородно и без проблем».

– Ирина Владимировна, Жанна Константиновна написала для вас письмо, – медленно проговорила я и добавила с едва заметным сарказмом: – Разрешите передать?

Вяземская взмахнула рукой:

– Давай сюда, – получила от меня конверт, не глядя сунула его в карман жакета и вышла в коридор, где томилась уже давно сгорающая от любопытства Людочка.

– Ну что?! – залетела та в комнату, плюхнулась на кровать и, выпучив глаза, застыла, ожидая рассказа.

– Ничего, – вяло отозвалась я.

– Как это – ничего?! Она ругалась?!

– Нет, – пожала я плечами, – предложила поехать завтра на похороны в Клин. Передать родственникам Жанны Константиновны соболезнования.

– И все?!

– И все.

– А о том, что ты другая… не Алина, не спросила?!

– Нет. Ей, кажется, до этого нет дела.

– Конечно, – фыркнула Людмила и забралась с ногами на кровать. – Кто мы для нее?

Швабры-губки-пылесос. Я, когда ее в этой ком нате увидела, чуть в обморок не грохнулась. Вя земская – тут! Впервые…

Я сморщилась и отвернулась. Азарт Людмилы смущал.

– Я даже не смогла с ней объясниться, – сказала, глядя в угол. – Она так не хотела выслушивать возможные причины для отказа, так не хотела снова ломать голову, кого и как отправить с венком, что просто не слушала.

– Конечно! – снова согласилась Люда. – Чего ей тебя выслушивать? Дала команду – и вперед.

– А мне вначале показалось, что она искренне сочувствует, – недоуменно выговорила я. – Зашла как человек, по плечу погладила…

– Ой! Погладили ее. Да она нас от мебели не отличает!

Сравнение меня со шкафом вновь заставило поморщиться. Подобное коробит. И заставляет задуматься: а смогу ли я работать в этом доме? В доме, где на разговоры с прислугой жаль потратить лишнюю секунду…

– Я отдала Вяземской письмо Жанны…

– Зачем? – прищурилась Людмила. – Жанны уже нет…