Фальшивая убийца

– Вот потому и отдала, что нет, – отрезала я. – Это последнее письмо от школьной подруги. И фотографии. Я не могла их скрыть.

Людмила волчком крутанулась на кровати, упала навзничь на подушки и, глядя в потолок, сказала. Без всякого смущения.

– Я тут, пока тебя не было, это письмецо и фотки проглядела… Так вот, хочу сказать, – девушка перевернулась на бок, положила голову на согнутую в локте руку, – твое имя… точнее, Алинино, там упоминается один раз. И то не разберешь, почерк мелкий – Алиса или Алина. Вдруг не заметит? Или внимания не обратит?

– Люда, – с осуждением пропела я имя горничной, – ты что, предлагаешь мне занять место Алины без объяснений?!

– Конечно, – просто ответила та. – Кому теперь интересно, кто ты есть?

«Ну и формулировочки, – мысленно обиделась я. – Мне есть дело – кто я есть!»

В половине десятого Людмила врубила телевизор погромче, легла на живот и устроила голову на кулачках, вся ушла в экран, как в долину сказок. За пять минут до этого она пыталась увлечь туда же и меня: «Ты не представляешь, как тут все закручено! Они – сестры. Но еще об этом не знают. Жених Таньки влюблен в Марину. А Маринкин жених задумал его опозорить…»

В общем, розовые сопли, слюни пузырями. В сюжет сорок шестой серии я даже не пыталась вникнуть. Голова и так пухла от событий вполне реальных, уже напоминавших розовое «мыло» с кусочками битого, прокопченного стекла. Мой ненаписанный роман обрастал трагедиями, как новогодняя елка – игрушками, к которым детям лучше не притрагиваться.

«В Клин придется ехать, – разглядывая потолок, по которому гуляли голубые блики, размышляла я. – Вяземской туда некого отправить, и мои причитания только заставили бы ее ломать голову. А это раздражает. По большому счету ей плевать, какая я для Жанны ученица… Так что съезжу, передам соболезнования, а там посмотрим, что и как ей рассказывать…»

– Какая сволочь!!! – донеслось с соседней кровати.

Восклицание не вполне попало в унисон с моими мыслями, и я уточнила:

– Кто?

– Да Кирюша этот! Сам документы спер, а на Сережу свалил!

«Понятно», – подумала я и встала. Вместе с голубым платьем горничной Людмила раздобыла для меня рабочий брючный костюм: «Хозяйка не любит, когда мы окна моем и голыми ногами сверкаем». Я натянула трикотажные брюки и легкую курточку, надела тапочки на резиновом ходу, но прежде, чем выйти в коридор, все же отвлекла Людмилу вопросом:

– Хозяева разрешают вам пользоваться библиотекой?

– В смысле? – перевернулась на спину горничная. По экрану как раз побежали кадры рекламной заставки.

– Книги разрешают брать? – Удивляясь подобной непонятливости, я даже головой помотала.

Укоризну мою Людмила поняла правильно.

– Библиотекой пользоваться не разрешают, – раздельно, с толикой сарказма произнесла девушка. – Но книги брать можно. Светка, родственница Шмаргуна из Белоруссии, постоянно у них какие-то справочники брала для контрольных. Никто не ругался. Но работала, – Людмила мстительно указала пальцем на туалетный столик, – здесь. А не в хозяйской библиотеке. Понятно?

– Понятно, – смущенно кивнула я. Разница в формулировках действительно была существенной. – Прости, что отвлекла.

– Да ради бога, – отозвалась Людмила и снова перевернулась на живот. – Только смотри страницы не заляпай, – посоветовала мне вслед.

Отвлечься от досадных мыслей я могла только одним проверенным способом – чтением. Причем мне было без особенной разницы, что читать. В расстройстве я могла увлечься и дамским журналом, и медицинской энциклопедией – в равной степени. Лишь бы печатная страница была перед глазами, желательно – на русском языке. День, в который я не прочитала ни строчки, считался проведенным зря.

В библиотеке было почти темно и по-торжественному тихо. Слабый свет, идущий от центральной лестницы, падал на темные громады книжных шкафов. Немного робея, я подошла к полкам, на которых раньше заметила подборку зарубежной классики, и потянула на себя застекленную дверцу.

«В приличных домах книги не запирают, – вспомнились нравоучительные слова батюшки. – Только коллекционные экземпляры…»

Мои руки к подобным редкостям не тянулись, я сняла с полки томик Стейнбека из хорошо знакомого «огоньковского» издания, на всякий случай залезла в оглавление и, найдя нужную повесть, закрыла шкаф.

– И что же, интересно, читают современные девушки? – прозвучал из темноты тихий вопрос.

Как глупый воришка, пойманный у лотка со сладостями, я отскочила от шкафа, обернулась…

На фоне лестничных перил, в абрисе неяркого света, застыл силуэт мужчины в инвалидной коляске. Он почти сливался с полосами ограждения. Только макушка чуть-чуть торчала над перилами.

– Простите, – сипло отозвалась я, – я вас не заметила.

– Я понял, что вы меня не заметили, – сказал мужчина, и его коляска тихо зажужжала электроприводом, подбираясь ко мне.

Во всяком толковом романе с использованием потенциальной принцессы Золушки обязательно появляется наследный принц из королевского замка.

В моем нелепом романе замок был изуродованным. И принц соответственным – в инвалидной коляске, с загипсованной ногой.