Фальшивка

Она и правда улыбалась. Только в доме, когда он вошел и сел, принялась его упрекать: почему не отнесся всерьез к ее просьбе – не нарушать ее одиночества. Она же выразилась, кажется, достаточно ясно, – эти слова неприятно резанули и вообще прозвучали как-то неуместно. Она снова заговорила: ей надо побыть одной, нет, не по-настоящему одной, ты же понимаешь… И снова улыбнулась.

Почему она держится так, словно что-то изменилось? Почему допускает, что он чувствует себя лишним, каким-то незваным гостем? Ясно же, приветливостью она только старается скрыть свое равнодушие. А когда сказала, что из-за ребенка у нее, с самых первых дней, полностью изменилось отношение к жизни, что многое, что она раньше считала вполне обыденным, предстало в новом свете и многие склонности, многие чувства уже не кажутся ей столь важными или вообще какими-то исключительными, что исключительным в ее жизни теперь является только ребенок, – Лашена бросило в жар. Он был совершенно не готов встретить такой решительный отказ. И стало стыдно – неужели ждал чего-то другого, чего-то большего, чем та роль, которую она отвела ему, сказав все это?

Может быть, устала, ведь ребенок отнимает у нее силы без остатка, и мысль о близости с тобой внушает ей страх, да, ее страшит жизнь с тобой, жизнь, которую ты заранее расписал себе во всей красе, о чем она, конечно же, догадалась.

Ариана сказала, что в ближайшие дни обдумает все, что касается ее самой и его. Зачем лгать? Она же, без сомнения, давно все обдумала, и обдумала хорошо.

– Скажи мне правду, – попросил он, – как я понял, ты больше не хочешь меня видеть?

– Да почему же? – Кажется, она искренне удивилась. – С чего ты взял? Ты мне очень нравишься, и быть с тобой мне приятно. Но я не понимаю, чего ты вообще хочешь от меня?

Что он мог ответить? Он знал: на этот вопрос у него есть несколько хороших ответов, он и ответил бы, но только не сейчас. Ариана стояла рядом, положив руку ему на плечо.

– Мне приятно, что мы с тобой познакомились. Но сейчас мне так хорошо с моим ребенком, это что-то исключительное, и я так этому рада, мне хочется продлить эту радость как можно дольше. А потом все опять пойдет по-старому, все будет совершенно нормально, и этому я тоже радуюсь, уже сейчас, заранее. Ну почему ты не хочешь меня понять? Кто ты вообще такой, почему позволяешь себе что-то требовать, на что-то претендовать? Ты же приехал сюда на время. И хочешь, чтобы в это время я себя полностью посвятила тебе, как будто эти несколько дней – вся моя жизнь? В общем, чего ты хочешь?

Сейчас нельзя было ответить. Пришлось бы возражать, а сейчас это было невозможно. И он только покачал головой.

– Видишь ли, – продолжала Ариана, – у меня есть еще один, другой, друг, он, как и ты, кое-что значит в моей жизни. Но он никуда не уедет. Пожалуйста, пойми меня правильно, я не упрекаю тебя за то, что ты уезжаешь, но я не хочу все время бояться, что ты уедешь.

– Да, да… Но ты не все знаешь. Я, может быть, никуда не уеду, останусь здесь насовсем.

– Глупости. Я же в шутку сказала, что тебе надо стать арабом.

Лашен сказал, что ему хочется посмотреть на ребенка. Кажется, покраснел, подумал он, покраснел, потому что она тебя обидела или от стыда – стыдно, что обиделся. Черт, нельзя быть таким обидчивым, нельзя чувствовать себя несчастным и побитым, как когда-то в детстве. Почему он не может убедить Ариану? Ах да, с самого начала надо было действовать решительнее. Но в то же время, ведь не будь его, Ариане не отдали бы ребенка из приюта, так разве можно считать его непричастным? Он причастен уж никак не меньше, чем тот неизвестный, который произвел этого ребенка на свет. А она выставляет его за дверь.

Она вошла первой, попросив соблюдать тишину. Девочка лежала с отрытым ртом, раскинув ручки. Ариана наклонилась и прислушалась к ее дыханию.

– Иногда, – сказала она шепотом, – у меня бывают приступы страха, мне чудится, что она не дышит. – Дверь в коридор Ариана оставила открытой, на вышитое одеяльце падала полоса слабого света. Маленькое личико находилось в тени. Ариана сказала: – Высыпания на тельце уже проходят. Я так рада, просто описать не могу!