Фальшивый наследник

— Верно! В самую точку — приняв своё обычное состояние, уверенно сказал Линт. — А мы не гордые, мы поинтересуемся мнением остальных, не таких великих и самонадеянных. Как думаешь, я прав?

Мы проболтали до темноты, а с её наступлением плавно перешли к ужину, расположившись у небольшого, плохо обработанного жбана, установленного на толстом, плоском камне, лежащем прямо на досках кормовой палубы. Говорить, а тем более слушать, сил уже не было ни у меня, ни у моего, постаревшего лет на десять за этот день, товарища. От этого ели быстро и в абсолютной тишине. Мне даже размышлять ни о чём не хотелось, в присутствии кого бы то ни было, хотя было о чём задуматься. Закинув в свой вечно голодный желудок пару кусков хорошо прожаренной баранины и запив их обычной, тёплой водой из бочки, с вином после сегодняшнего разговора решил покончить раз и на всегда, я, сославшись на крайнюю усталость, покинул общество Линта и отправился устраиваться на ночлег в район правого борта. Провести бок о бок ещё и ночь с человеком, вылившим на меня огромный поток информации, было выше моих сил. Отыскав место почище, расстелил прихваченную из крохотной каюты, местами крепко потёртую, циновку и с радостью бросил на неё своё уставшее, от нервного перенапряжения, тело, показывая всем окружающим, что на сегодня меня, для них, больше нет. Нестерпимо хочется побыть одному. Есть огромная, внутренняя потребность переварить вторую половину рассказа, предводителя нашей экспедиции и крохотную фразу из неё, нечаянно выскочившую из уст безмерно талантливого рассказчика. Давненько не цепляли меня за душу обычные слова, с такой безжалостной силой. В момент их появления на свет мне даже показалось, что моё моральное состояние вновь стало похоже на старую, изорванную в клочья тряпку. Организму потребовались все его не малые резервы, чтобы справиться с лезущими на показ, давно забытыми симптомами одного нехорошего, несвойственного ещё этому молодому миру, заболевания, казалось забытого мной раз и навсегда. Уткнувшись лицом в пропахший йодом и протухшей рыбой, шершавый борт я плотно прикрыл глаза. Особой нужды делать это не было, темень вокруг стоит непроглядная, но так у меня быстрее правильные мысли зарождаются, не хотелось бы терзать себя «смутными сомнениями» до самого утра.