Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Укажу ещё одну область подделок — неявных и тем особенно вредных археологии. Они могут представить в обозримом будущем опасность для святая святых нашей науки — её отчетной документации. Россия по праву гордится системой ежегодных археологических отчётов, собираемых в одном месте хранения. С нею непосредственно связан целый узел «старых» (а значит, особо ценных) принципов и традиций: правила выдачи разрешений в виде Открытых листов и представления обязательных ежегодных отчётов по ним; правила оценки рецензентами и обсуждения их научного качества группой учёных (экспертов); правила ознакомления избранных специалистов с ходом работ непосредственно на месте; правило ежегодной публикации кратких сведений о проделанных работах.

Эта система держится, в конечном счёте, на таких «условностях», как репутация, доброе имя, объективность оценок и т. п. Она летит к чёрту при одной только готовности исследователя, обладающего Открытым листом, внести в отчёт данные, не отвечающие действительности. А соблазн внести такие данные сегодня велик: к учёному апеллируют политики, алчущие реликвий и юбилейных дат; на него нажимают собственники земли, стремящиеся снять с себя груз обязательств перед органами охраны памятников; их подгоняют заказчики и строители, которым нужно как можно быстрее закончить «нулевой цикл». Кроме того, добивающаяся исключительно прибыли частная фирма (строительная, проектная, есть уже и «археологические») не откажется сэкономить: нанять для работ специалистов в меньшем количестве и худшей подготовки, чем возможно; ограничиться минимумом обмеров на месте, «восстановив» их позже по фотографиям, почеркушкам и т. п. Иногда эти материалы просто выдумывают при таком «восстановлении» (появляются уже и особые группы специалистов по «приведению в порядок» документации, сделанной плохо или вообще не сделанной на памятнике). В результате из зеркала работ отчёт рискует превратиться в ширму, которая замаскирует недобросовестные или непрофессиональные работы, а то и разрушение памятника.

Сегодня наша система научного контроля в подавляющем большинстве случаев способна отследить реальное качество работ. Но явно наступающая девальвация понятия подлинности и достоверности грозит причинить науке глубокий вред. Могут оказаться сконструированными не только отчёты — сами памятники рискуют оказаться фальсифицированными. Есть и риск подрыва всей системы целеполагания, утраты доверия учёных друг к другу и даже современным материалам, вводимым в научный оборот, не говоря уж о доверии общества.

Думаю, наименьшее, что нам нужно предпринять, это, во-первых, не уходить от проблемы, делая вид, что её не существует; во-вторых, попытаться использовать социальный заказ для разворачивания базовых, фундаментальных работ и программ (полевых, архивных, аналитических); в-третьих, предметно обсуждать в научной печати выносимые на поверхность «злободневные» проекты (тем более, конечно, прямые случаи подделки вещей, текстов, препаратов и др.). Причём обсуждать не в режиме интерпретационных дискуссий, а предельно фундаментально, на базе пополнения, пересмотра и критики идущих к делу источников.

Не последнее место может занять выработка более чётких правил научного поведения для исследователей. Например, западные эпиграфисты предлагают ввести «категории достоверности» при публикации артефактов, причём довольно тонко градуированные (5–7 категорий в зависимости от достоверности паспорта вещи). Ограничить возможности публикации и анализа сводов на основе вещей, не имеющих истории появления в коллекциях, или даже исключить их из научного оборота. Возможно, стоило бы специально изучить этот опыт, обсудить его за круглым столом и в печати.

Е. А. Мельникова Ренессанс Средневековья? Размышления о мифотворчестве в современной исторической науке

Удивительная вещь одержимость. С одной стороны, без неё не совершались бы открытия, в корне менявшие жизнь человечества — от каменного века и до наших дней. Без неё нет и не может быть серьёзного учёного, и даже прекрасный, но равнодушный профессионал может остаться всего лишь ремесленником. С другой стороны, одержимость какой-либо одной идеей, даже вполне плодотворной в определённых пределах, способна поколебать высокий профессионализм, заставить учёного искренне не видеть факты, ставящие под сомнение его гипотезу, а в особых случаях — и преднамеренно замалчивать или искажать их. Что же тогда говорить о дилетантах или людях, недостаточно, неполно знакомых с научным существом дела (нередко находящегося за пределами их собственной профессии), которому они посвящают свои физические и душевные силы, свою энергию. И уж совсем печально, если одержимость идеей, может быть изначально и искренняя, поддерживается и питается идеологическими, политическими или иными конъюнктурными соображениями.

Асы в Азове