Фамильяр и ночница (СИ)

— Я не вижу в них тоски, только добрые пожелания и твою внутреннюю силу. Просто прошлое все еще глубоко сидит в тебе занозой и ноет, потому что ты сама не даешь себе переболеть.

— Переболеть? То есть, забыть, что я не знала родительского тепла? — усмехнулась Дана. — Это не так уж просто, Рикко.

— Ты сирота?

— Наполовину, но на самом деле и живая мать была от меня далека — долг свой исполняла, но никогда не скрывала, кого из детей любит, а кого терпит. И с тех пор, как я попала к Мелании, ни разу меня не проведала и не послала ни одного письма…

Дана немного помолчала, затем спросила:

— Кстати, я ведь о тебе ничего не знаю! У тебя самого-то семья есть?

— У меня из близких только отец. Он живет в глубинке, а я скитаюсь то тут, то там, но временами возвращаюсь к нему, — ответил Рикхард. Дана не стала больше допытываться, боясь задеть больное место, и только кивнула. Перебрав все рисунки, они решили закусить пирожками, и им подали чаю в граненых стаканах с узорными подставками.

— Здесь он похож на ту настойку из трав или сушеной моркови с сахаром, которой мать поила меня в детстве, — поделилась Дана. — Настоящий чай у нас в семье был редкостью, хотя голодными ходить все же не приходилось. Тут я наговаривать не стану!

За доверительными разговорами дорога показалась быстрей и веселее, хотя им пришлось немного потесниться — на остановках входили новые пассажиры. С краю к ним подсел немолодой тучный мужчина, и Дана поневоле прижалась к Рикхарду вплотную. Тепло его тела смущало, она напряглась, но вместе с тем чувствовала приятное волнение, будто снова стояла на берегу колдовского озера и уже намеревалась нырнуть. Сам же он казался совершенно спокойным, каким она видела его все короткое время знакомства.

Наконец поезд достиг Усвагорской станции. Когда молодые люди вышли, уже смеркалось — видимо, Мелания сказала правду про темные и длинные ночи. Подкрадывающаяся тьма не была такой мягкой, бархатной и переливчатой, как в Дюнах, она угрожающе нависала над городом плотной пеленой, через которую не пробивалась ни одна звезда. Но Дана никогда не боялась ночей — напротив, это время больше других вызывало у нее доверие и спокойствие. Ведь именно ночью зарождается новая жизнь, во сне к человеку снисходит покой и исцеление от недугов, и даже самые легкие смерти происходят в это время. И не зря колдуны по ночам проводили ритуалы, отгоняющие неурожай и мор скота, а знахари при луне собирали самые сильные травы.

А сновидения? Это ли не чудо, сближающее с потусторонним миром самого простого человека, хоть малого, хоть старого? Через них можно узнать, о чем печалятся души умерших предков, чем разгневаны боги и что ждет потомков, а порой можно и договориться с высшими силами с помощью оберегов. А ночницы, которыми пугают маленьких детей, — быть может, вовсе и не чудовища, а одинокие горемычные существа, скиталицы, ищущие сострадания, а не гонения.

Но такими мыслями Дана не делилась ни с кем, полагая, что даже ведьмы и язычники ее не поймут, не говоря уж о тех, кто примкнул к христианской церкви. Для людей должны существовать свет и тьма, добро и зло, свое и чужое, иначе они заблудятся, словно слепые котята.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — прервал молчание Рикхард, и Дана осмотрелась. С одной стороны возвышалось строение вокзала, словно вырубленное из цельной серой скалы, с другой протекала шумная река Кульмайн, которую славянские жители именовали Студеновкой. На противоположном берегу можно было разглядеть какие-то древние крепости или храмы. Дороги были вымощены крепким булыжником, на котором Дана поначалу неловко спотыкалась и Рикхард своевременно протягивал ей руку.

— А куда идти теперь, Рикко? — робко спросила девушка.

— Здесь неподалеку есть гостиница: там уютно и хозяева толковые. Сегодня отдохнешь с дороги, а завтра уж займемся делами и заодно город посмотрим.

— Ты-то, наверное, и так его наизусть знаешь?

— Города нельзя исследовать раз и навсегда: они ведь постоянно живут и изменяются, если там есть люди. Кроме того, рядом с новоприбывшими всегда узнаешь что-то новое, потому что все они видят разный Усвагорск, — заметил Рикхард. — Но я непременно покажу тебе все свои потайные и любимые места.

Дорога до гостиницы оказалась недолгой, но у Даны уже разбегались глаза. Они миновали круглую башню с крошечными оконцами и флюгером на крыше, несколько домов с затейливыми вывесками и гербами, раскидистое дерево, на стволе которого было вырезано хитро ухмыляющееся человеческое лицо. Когда же Рикхард подвел ее к двухэтажному бледно-голубому зданию, она заметила две медвежьи фигурки на колоннах по обе стороны дверей.

— Так вот кто сторожит этот дом! — улыбнулась девушка. — Теперь я понимаю, почему ты решил остановиться именно здесь!