Фамильная честь Вустеров

     Поэтому  мне  не  составило  ни малейшего труда  выполнить  наставления тетушки Далии. Я  скривил  губы, презрительно  сморщил  нос и с  отвращением фыркнул.  Все  это  означало,  что   корова   произвела   в  высшей  степени отталкивающее впечатление, и  замшелый  старикан дернулся, будто ему нанесли удар в самое сердце.

     – Нет, нет, нет и еще раз нет! Что за монстра вы мне принесли? Уберите с глаз  долой, смотреть противно,  – повелел  я, кривясь и  фыркая. –  Вас надули. Корова...

     – Надули?

     – Вот именно – надули. Корова слишком молода.

     – Слишком молода?  –  Кажется, у него даже  пена  показалась изо рта, впрочем,  не уверен.  Но все  равно  он был  потрясен до  глубины души,  это несомненно.  –  Как   это  возможно  –  слишком  молода?  Мы  современными подделками не торгуем. Вещь восемнадцатого века. Вот клеймо, смотрите!

     – Не вижу никакого клейма.

     – Вы что, слепой? Тогда выйдите на улицу, там светлее.

     – Пожалуй,  – согласился  я и вальяжно двинулся к  двери – ну просто величайший знаток, досадующий, что у него попусту отнимают время.

     Вальяжно  я  сделал всего  несколько  шагов, потому  что  мне под  ноги попался кот и я чуть не упал. С трудом  удержавшись  на  ногах,  вылетел  из лавки, точно вор, за которым гонится полиция. Корова выскользнула из  рук, а я, к счастью, столкнулся с прохожим, иначе грохнуться бы мне в канаву.

     Ох, напрасно я  сказал "к счастью",  потому что прохожим  оказался  сэр Уоткин  Бассет.  Он столбом стоял в  своем  пенсне, с ужасом и  негодованием выпучив глаза, я словно бы видел, как он загибает один  за  другим пальцы на руке. Так, сначала сумочки воровал,  потом  зонты,  теперь антикварную лавку ограбил.  Весь  вид  папаши  Бассета  выражал,   что   чаша   его   терпения переполнилась.

     – Полиция!  Родерик, зовите  полицию!  – завопил  он  и  отпрыгнул  в сторону. Диктатор рад стараться.

     – Полиция! – гаркнул он.

     – Полиция! – верещал папаша Бассет козлетоном.

     – Полиция! – рыкнул Диктатор чуть ли не в субконтроктаве.

     В тумане замаячило что–то огромное и вопросило:

     – Что тут происходит?

     Конечно, пожелай я задержаться и вступить в беседу, я все  бы объяснил, но у меня не возникло желания  задержаться и вступить в беседу. Боком, боком в сторону, потом со всех ног наутек – только  меня  и  видели.  "Стой!"  – раздался крик,  но так я  и остановился,  ждите. Тоже мне,  нашли дурака.  Я бежал улочками и переулками и  наконец  оказался  неподалеку от Слоун-сквер. Там сел в такси, и оно повезло меня в цивилизованный мир.

     Сначала я решил заехать в "Трутни" и перекусить, но очень  скоро понял, что такое испытание сейчас не по  мне. Я чрезвычайно высокого мнения о клубе "Трутни" – этот блеск остроумия, дух товарищества, атмосфера, впитавшая все самое лучшее и талантливое, чем может гордиться Лондон, – однако сидящие за столом,  я  знал,  будут кидаться друг в друга хлебом, а мне в моем нынешнем состоянии летающий  хлеб  категорически противопоказан. И, мгновенно изменив планы, я велел шоферу везти себя в ближайшие турецкие бани.

     В турецких банях я люблю нежиться подолгу, и потому воротился домой уже к вечеру. Мне удалось поспать часика три в моей кабинке, а после того, как с меня сошло семь потов в исцеляющей  все недуги парной и я окунулся в ледяной бассейн, мое лицо заиграло прежними  здоровыми  красками.  Весело напевая, я отпер дверь своей квартиры и вошел в гостиную.

     И тут моя радость вмиг улетучилась: на столе лежала пачка телеграмм.

Глава 2

     Не  знаю, слышали ли  вы  из  моих  уст о  прежних  похождениях  вашего покорного  слуги  и  Гасси Финк-Ноттла, а  если  слышали,  хватило  ли у вас терпения дослушать все до конца, но  если вам все же знакома та история, вы, несомненно, помните,  что  неприятности  тогда  начались  со шквального огня телеграмм, и, естественно,  не удивитесь моему  признанию, что я  глядел  на гору телеграфных бланков без  всякого  удовольствия. Вид телеграммы – много ли их или хотя бы одна – вызывает у меня предчувствие беды.

     Сначала мне показалось, что этих окаянных вестников Судьбы десятка два, не  меньше,  но   при  внимательном  рассмотрении  насчитал  три.  Все  были отправлены из Тотли, и все подписаны одним именем. Я прочел первую:

     "Вустеру

     "Беркли-Мэншнс"

     Беркли-сквер

     Лондон

     Приезжай немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились.

     Жду ответа.

                                                                     Гасси".

     Потом вторую:

     "Удивлен, что  нет ответа на мою  телеграмму, в которой  прошу приехать немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились. Жду ответа.

                                                                     Гасси".

     И, наконец, третью:

     "Берти, скотина, почему не отвечаешь на  мои  телеграммы?  Послал  тебе сегодня  две  с  просьбой  приехать   немедленно,   мы   с  Мадлен  серьезно поссорились. Брось все и  поскорей  приезжай, постарайся помирить нас, иначе свадьба не состоится. Жду ответа.

                                                                     Гасси".