Ну, может, это и сильно сказано. Оглянется, конечно, все же любопытная штука — мамонт, из высших, многоклеточных, из позвоночных, экая махина! А фораминифера — из простейших, капелька протоплазмы в крошечной раковине, пронизанной необходимыми для жизни отверстиями-фораменами. Чтобы разглядеть такую окаменелость в куске породы, нужно сточить образец до нескольких микронов, наклеив при помощи канадского бальзама на предметное стекло. Шлиф, а это он и есть, вы водрузите на так называемый предметный столик микроскопа, прижмете двумя защелками, припадете подглазьем к окуляру, чуть тронете рифленую головку доводки на резкость, и тогда в проходящем свете взгляду откроется чуть желтоватая, загрязненная тончайшим глинистым материалом монотонная карбонатная масса, а и ней, вот повезло! — странная зубчатая окружность, то с овальными ячеями камер, то вымощенная, как брусчаткой, гранулами перекристаллизованного кальцита, расцветающего при вращении столика в золотистые и оранжевые тона. Вы осторожно трогаете шлиф, ставите находку в крест нитей и тут же замечаете еще, еще раковинки, характерные, так называемые «руководящие» формы, хорошо знакомые вам по тем отложениям, чей возраст достоверно определен по многочисленной макрофауне — раковинам брахиопод[21]
и гониатитов[22]. А в этих известняках, возраст которых вам надо сейчас определить, не было ничего. Напрасно ползали геологи по склону, буквально не жалея молотков в поисках окаменелостей: никаких следов! А все контакты толщи закрыты наносами, а дальше, по простиранию, она срезана разломами и, значит, непосредственным наблюдением ее не проследить. Совершенно «немая» толща! И пока она не «заговорит», в геологической карте района, как брешь, будет зиять неопределенной раскраски пятно, помеченное вопросительным знаком. И тут ваш шлиф! И их у вас не один, а десятки, они взяты из каждого слоя, по всему разрезу, хотя вы еще не знаете, где у разреза верх, где низ и единый ли это разрез, а не мозаика разновозрастных блоков, притертых друг к другу по скрытым разломам и надвиговым плоскостям. Но теперь это уже не страшно. В шлифах есть микрофауна, а у вас та ариаднина нить, с помощью которой при известном терпении и криминалистических способностях можно прийти к истине.Крупные фораминиферы достигают подчас таких размеров, что их можно увидеть даже без лупы — целые миллиметры! Во всяком случае, они были замечены еще в известняках египетских пирамид, что своевременно и было зафиксировано вначале Геродотом, потом Плинием и так далее. Но до самого недавнего времени фораминиферам не придавалось особого значения как инструменту для возрастного расчленения толщ, уж больно неприметными они были. А ведь стратиграфам для опознания геологических формаций нужны были такие организмы, такие «руководящие формы», которые, появившись, «мгновенно» расселялись на максимально больших пространствах и столь же «мгновенно» вымирали, сменялись другими формами, оставляя те опорные горизонты, от которых геологам легче «плясать» дальше. И вот многие виды фораминифер таким именно инструментом и оказались. Чутким и универсальным, без самого активного применения которого невозможно представить современную геологию. Кто не слышал о неисчислимых богатствах «второго Баку», открытого в послевоенные годы советскими геологами? Но только специалисты и знают, какое колоссальное значение для поисков и разведки этих крупнейших месторождений нефти имела и имеет стратиграфическая шкала, которая была разработана Дагмарой Максимилиановной Раузер-Чсрноусовой, крупнейшим в стране знатоком фораминифер.
— Дима, — сказал Андрей Дмитриевич Миклухо-Маклай, — твоя задача — девон. Фораминиферы девона. Они почти не изучены. Во всей мировой литературе — всего несколько работ, журнальных публикаций, и ни одной сводки. Твоя будет первая. Крайне нужная работа, если, конечно, ты сделаешь ее такой.