Читаем Фамильные ценности полностью

Фамильные ценности

Когда пришел час ехать в аэропорт, папа побежал ловить такси. Но подальше от дома, думая, что во дворе может стоять подставная машина. Пока отца не было, в квартире зазвонил телефон.

– Говорят из военкомата. Вы Васильев? Повестку получили?

– Нет, не получил…

– А мы вам высылали.

– Ну, не знаю… Кажется, только подписью можно доказать получение повестки, разве нет?

– Мы вас ожидаем завтра в шесть часов утра, с вещами, на призывном пункте для отправки к месту несения военной службы в Афганистан.

– Очень приятно, но я сегодня улетаю в Париж. У меня на руках билет, виза и паспорт.

– Как?!

– Явлюсь к вам через три месяца. Пока я даже не прошел медкомиссию. Вы ничего не знаете о состоянии моего здоровья и психики, вы не знаете, что я женат на гражданке Франции. К тому же я числюсь в аспирантуре. Не думаю, что вам нужен такой вояка.

Теперь я думаю, что меня целенаправленно хотели напугать… И что же? Вышло совсем неплохо!

Маша, как я писал выше, с матерью и сестрой уже улетела 19 февраля 1982 года во Францию на постоянное место жительства. Их ждала неизвестность – и разлука с родиной навсегда… Вряд ли я подберу слова, которые передали бы испытанный мною ужас: для меня отъезд Маши стал даже не драмой, я пережил настоящую трагедию. Со мной остались только воспоминания и последние ее слова: “Ты обязательно должен приехать ко мне! Я тебя буду ждать…” Дальше были письма, полные любви.

В Шереметьево меня провожала мама. По дороге мы дрожали как осиновые листья – безумно боялись: а вдруг не посадят в самолет, вдруг передумают и решат срочно отправить в армию, вдруг арестуют?!

– Я знаю, что ты оттуда никогда не вернешься, – сказала она.

Сам я тогда еще не представлял, чем обернется мой отъезд. Мне было двадцать три года. Но родители отдавали себе отчет в ситуации, казавшейся им безвыходной. Вновь нам довелось увидеться только восемь лет спустя…

Конечно, после моего отъезда папу с должности сняли: сначала из секретарей правления Союза театральных художников перевели на пост секретаря по художественным материалам, то есть заведующего кисточками и мольбертами. Но и этого показалось мало – вскоре папу отправили на пенсию. И звание “Народный художник СССР”, к которому он был представлен, ему так и не дали – только из-за того, что сын был за границей. Так он и остался народным художником РСФСР. Но ни папа, ни мама ни разу не упрекнули меня за мой отъезд…

В аэропорту проверили мой багаж. Таможенники не обнаружили ничего ценного, кроме матрешки в подарок, оренбургского пухового платка и скудного набора летних вещей.

Прощальные объятия, торопливые поцелуи, слезы в маминых глазах… И вот я остался один в зале ожидания. У барной стойки у меня сразу потребовали франки – за сок или за чай. Все вокруг были уверены, что я француз. Какой-то господин даже спросил, что ему посмотреть в Париже.

Драма началась после того, как я сел в самолет. В течение часа, показавшегося мне бесконечностью, мы не взлетали. Я сидел в холодном поту, уверенный, что являюсь виновником задержки. В голове крутилась только одна мысль: “Вот сейчас меня снимут с рейса”. Рядом со мной сидел молодой человек, бельгиец по имени Жан-Клод Вутерс. Он был балетным танцовщиком, работал в труппе Мориса Бежара и летел из Токио в Париж через Москву. Я сказал ему по-английски:

– У меня большие проблемы, сейчас меня будут снимать с самолета (как в фильме “Белые ночи” с Барышниковым, вышедшем на экраны много позже). Защитите меня, пожалуйста!

Он начал меня успокаивать:

– Не волнуйтесь, я вас отстою!

И вдруг в самолете появились две измученные женщины в изуродованных, распоротых туфлях – мать и дочь, которые насовсем уезжали из Армении во Францию. Таможенники в поисках бриллиантов изрезали им ножом каблуки. Бриллианты обнаружить не удалось…

Это было 1 июня 1982 года. На всю жизнь запомнил я эту дату, открывшую мне новый мир. Самолет взлетел и увлек меня в небеса, унося далеко от родины. Я летел в другую, неизвестную мне жизнь, подарившую мне счастье новизны и удивительных открытий, которые лишь юность дарит людям. Впереди меня ждал Париж – столица мировой моды, в котором я получил образование и сформировался как профессиональный историк моды, раскрылся как театральный художник, лектор и коллекционер. Именно Париж открыл для меня личные встречи и архивы первой русской эмиграции, изучению творчества которой я посвятил несколько десятилетий своей жизни.