Одна отдельно счастливая жизнь

Виталий Евгеньевич Вольф Одна отдельно счастливая жизнь. Записки художника

© Вольф В.Е., 2017.

© Бондаренко А.Л., художественное оформление, 2017.

© ООО “Издательство ACT”, 2017.

* * *

Тане

Вместо пролога

Сегодня 1 февраля 2014 года, очередной день рождения. Сегодня мне исполняется – страшно сказать! – 81 год. Никогда не собирался доживать до таких лет, но на все воля Божья. Месяца полтора назад я выписался из отделения нейрохирургии больницы № 19.

Ждал улучшения, но оно все не наступает, и теперь вынужден проводить время в положении “полулежа”, как некогда Николай Островский.

Зная, что трудно сидеть без дела, добрые люди посоветовали занять себя писанием мемуаров, тем более что ничем другим в моем положении не займешься…

Утешаю себя тем, что если что-то вспомню, может быть, кого-нибудь и развлеку своей писаниной. Смешного в жизни было много, только вот никогда ничего не записывал, дневников не вел.

Но – попробую!

Детские годы 1933–1945

Адрес регистрации

Трудно найти в Москве более странный и унылый двор, чем двор дома № 15 по Мясницкой улице. Узкий каменный колодец глубиной в 7 этажей, куда даже летом редко заглядывает солнце. В свое время это был доходный дом, принадлежавший семье фарфорозаводчика Кузнецова. В советское время дом был известен из-за двух магазинов: слева – “Инструменты”, справа – “Динамо”, у входа в который стоял на задних лапах громадный и пыльный бурый медведь с синей буквой “Д” на груди и теннисной ракеткой в черных когтистых лапах.

В этом доме до 1917 года снимали квартиры состоятельные москвичи: врачи, инженеры, профессора, чиновники. На лестницах – ковры, в огромных лифтах – зеркала, карельская береза, дуб, красное дерево. Вся техника, ванны, туалеты – от компании “Мюр и Мерилиз”. Все это великолепие венчал помпезный фасад в духе русского модерна: стильные кариатиды, скульптура геральдического льва со щитом. Бабушка жила в доме с 1917 года, в комнате с окнами на улицу Кирова.

В одной из коммунальных квартир этого мрачного дома (от былого величия которого оставался только фасад) холодной зимней ночью 1 февраля 1933 года мне суждено было родиться и прожить все свое детство.

Первый обыск

Первое четко сохранившееся воспоминание детства – обыск у нас в комнате и арест матери 17 ноября 1937 года. Проснувшись среди ночи и выглянув из-за огромного славянского шкафа, которым была отгорожена моя детская от остальной комнаты, я увидел нечто настолько странное, что буквально оцепенел на некоторое время. Я отчетливо помню, как довольно долго внимательно и молча разглядывал происходящее. Посреди комнаты, под светом большого оранжевого абажура, на полу были свалены в кучу книги, журналы, газеты, которые всегда лежали на полках, теперь совсем пустых. Слева на стуле сидел какой-то незнакомый человек в фуражке и очках; еще один был виден из-за горы бумаг, он что-то внимательно читал. Лицо было в тени, и мне хотелось, помню, получше его разглядеть, но не получалось. Сзади стоял наш дворник дядя Левон, которого я узнал сразу по белому фартуку и большой бороде. Мама сидела на диване, на том же самом месте, где перед сном читала мне большую зеленую книгу “Доктор Айболит”, в которой была буря на море и собака Авва кричала всем: “Спасайся кто может!”

Мама сидела согнувшись, застыв, обхватив себя руками, глядя как бы в одну точку мокрыми глазами; из глаз сами по себе текли слезы. Мне, помню, показалось, что она ничего не видит.

Вдруг человек в фуражке, который сидел напротив меня, поднял голову и стал смотреть прямо на меня. Я еще не понимал, что происходит, и не испугался. Я тоже его рассматривал: худое лицо, почерневшее какое-то, болезненное, – мне стало даже жалко этого человека. Но все-таки не так, конечно, как маму. Человек сказал что-то дворнику, и тот боком, осторожно прошел вдоль стены ко мне, завернул меня в одеяло и понес в маленькую комнату бабушки, соседнюю по коридору. Бабушка лежала, закрыв глаза, рядом сидела соседка, тетя Катя, чем-то противно пахло.