Фамильные ценности

— Пациент совершенно недееспособен, — заметил он. — И вообще, убит наповал вашими прекрасными глазами. Ему требуются реанимационные мероприятия.

При этом он держал меня за руку и не собирался отпускать. Я осторожно присела на край кровати.

— И как вы представляете эти реанимационные мероприятия?

— О, как я их представляю… — мечтательно протянул он. — Но вам не скажу.

— Почему это? Вдруг мне, как почти целителю, необходимы эти знания?

— Потому что я против того, чтобы они применялись на ком-то, кроме меня. Они слишком секретные.

— Возможно, этот секрет спасёт множество людей… — решила я его подразнить.

— Он индивидуальный, только для моего спасения, и я выступаю резко против того, чтобы его использовали ещё на ком-то.

— Вы настолько эгоистичны?

— В некоторых вопросах — да. И потом, на других он не будет эффективным, уж поверьте, Каролина.

Он смотрел на меня почти так, как смотрел инор Альтхауз на мою бабушку, только в его глазах было больше страсти, чем нежности, и я внезапно поймала себя на желании наклониться и поцеловать самой — именно на эти реанимационные мероприятия намекал пациент. Увы, поддаваться желаниям я права не имела, потому что такие действия для Вальдемара сейчас опасны.

— Мне пора, — с сожалением решила я.

— Оставите меня умирать? — завёл он ту же песню.

— Да вас прямое попадание орочьей магии не смогло убить, — рассмеялась я. Уходить не хотелось, и, чтобы отвлечь и Вальдемара, и себя, я попросила: — Расскажите, как вы подцепили проклятие.

Он поморщился.

— Не люблю вспоминать о собственной глупости.

— Почему глупости? — удивилась я. — Я так поняла, что речь шла о геройстве?

— Не было бы глупости, не пришлось бы геройствовать. Что мне стоило отправить лишнее заклинание, чувствительнее того, которым я проверял?

— Оснований не было?

— Если бы, — он недовольно нахмурился, вспоминая тот день. — Мы отправлялись проверить возможный канал контрабанды, а в таких делах лишних перестраховок не бывает. Из магов был только я, значит, обязан был обеспечить и свою безопасность, и подчинённых. И меня вовсе не извиняет то, что все предыдущие сигналы оказались ложными.

Хотелось спросить, поймали ли они тогда контрабандистов, но что-то мне подсказывало, что ответ будет отрицательный, а Вальдемар помрачнеет ещё сильнее. Сейчас он немного расслабился, поэтому мне удалось освободить свою руку и быстро встать.

— Уверена, что моя бабушка надолго в ратуше не задержится, и будет лучше, если она не застанет меня здесь. И вообще, нам надо подготовиться к поимке диверсанта.

— Вы правы, Каролина, — признал он. — Но после того, как мы нейтрализуем Роберта, я могу рассчитывать на ещё одно свидание в библиотеке?

Я не могла сказать ни да ни нет, поэтому, чтобы не отвечать, поторопилась выйти из комнаты и сделала это столь резко, что стукнула дверью по Роберту, выбив того из невидимости. Только что в коридоре никого не было — и вот уже целый офицер магических войск возникает из ниоткуда. Да ещё и со сбившимся от неожиданности кастом, потому что с его руки сорвалось незавершённое заклинание и с шипением впиталось в стену. Судя по тому, что на стене не осталось даже пятна, заклинание было не из боевых.

Какое-то время мы растерянно смотрели друг на друга, но он пришёл в себя первым.

— Каролина, вы так неожиданно сбежали с бала, не дав мне сказать о своей любви, что я был вынужден последовать за вами. Меня привело сюда сердце.

Он демонстративно положил руку себе на грудь, наверное, чтобы я не перепутала, чьё именно сердце его привело его.

— Что вы здесь делаете? — сурово спросила я, чувствуя приближение Вальдемара.

— Вас ищу, — не моргнув глазом ответил он. — Я понял, что, если не скажу вам о своих чувствах, не доживу до завтрашнего утра.

Я невольно хмыкнула, подумав, что многовато жалоб на самочувствие появляется в моём присутствии. Не иначе как я отрицательно влияю на чужое здоровье. Быть может, целительство — это совсем не моё?

— А мне кажется, что ты скорее не доживёшь до следующего утра, если будешь влезать в приличные дома и приставать к иноритам! — прорычал возникший у меня за спиной Вальдемар.

Я повернулась к нему и сказала:

— Вам надо лежать. Этого инора я и без вас выставлю.

Вальдемар выглядел злым, но бросаться на соперника не стал, сказал почти спокойно:

— Его надо не выставлять, а сдать Страже. Вору, забравшемуся в чужой дом, там самое место.

На удивление Роберт не испугался, а, глумливо улыбнувшись, бросил:

— Смотрю, место рядом с прекрасной иноритой прочно занято. Настолько прочно, что она выходит из чужой спальни.

— Речь шла о целительской процедуре, — возмутилась я.

— Кто об этом вспомнит, когда станет известно, что я обнаружил вас в мужской спальне?

«Мужская спальня» он произнёс, дополнительно выделив голосом, отчего это словосочетание казалось совершенно безнравственным. И пусть целитель может выходить откуда угодно, когда он выполняет свои обязанности и никто не имеет права вменять это ему в вину. Но Роберт считал иначе, он стоял посреди коридора и улыбался с видом полного превосходства.

— Это я вас обнаружила!