Фамильные ценности

Кажется, речь пока что не касалась личной жизни! Зоя перевела дух.

– Мам, но зарабатывать-то я буду здесь не меньше. Наоборот…

– А дело-то не только в деньгах! Не хлебом единым!

Возвысив тон, в комнату вступил дядя Гриша: сегодня он был определённо в голосе. Против двоих ей, пожалуй, не выстоять…

– А в чём же дело? – обречённо подала она реплику.

– Должна бы и сама понимать! – грянул дядя Гриша и, как опытный оратор, выдержал вескую паузу. – Дело прежде всего в твоём статусе! В призвании, которому ты изменила! В благороднейшей из профессий, к которой ты шла с детства! И которую предала при первой же возможности!

Его последовательное красноречие могло сокрушить не то что племянницу – каменную стену!

– Что-то долго пришлось ожидать эту первую возможность, – сделала она неуклюжую попытку увернуться и бросила искоса взгляд на маму. Но мама стояла молча, упрямо сдвинув брови и глядя в пол. И была в этот момент очень похожа на своего брата. Просто семейный портрет!

– А дети, которые верили тебе? Как ты могла бросить их? Променять на ресторан? – понизив интонацию, перешёл дядя Гриша к задушевным риторическим вопросам. – Почему они должны страдать?

«Актёр, – пронеслось в голове у Зои. – Да ведь он же – актёр по призванию! Как это я раньше не догадалась? В амплуа… как же это… резонёра! А вот папа бы никогда…»

Но думать о папе в такой момент категорически воспрещалось. Недоставало ещё разреветься, как маленькой!

– Должны страдать – кто именно? – переспросила она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Те дети, которых я отдала прекрасной учительнице… да, по-настоящему талантливой? Или двое бездельников, которые по полгода играют полтора этюда, а в дневниках я пишу – соната в четырёх частях? Потому что если их выгнать, то мне не за что будет платить зарплату?

– А как же ты хотела – чтобы без всяких трудностей? Знаешь ли, профессия учителя во все времена… – начал было он, но тут силы её иссякли, и она дерзко перебила его, чувствуя, что сбивается на вульгарный визг, но не в силах управлять голосом:

– И вообще, это моё дело! И профессия тоже моя! И никакой не ресторан, а кафе! Мне, в конце концов, ещё Пашку воспитывать!

– А-а, всё-таки вспомнила про Пашку, – негромко сказала мама, и они с дядей Гришей разом замолчали и повернулись к ней. – А я думала, ты забыла, что у тебя есть сын.

После этого дядя Гриша вдруг махнул рукой и пошёл в свою комнату. Но от его ухода Зое стало не легче, а, наоборот, страшнее, как будто они не кричали только что друг на друга, а мирно беседовали, а вот теперь он ушёл и лишил её последней поддержки. Тихий мамин голос был в сто раз ужаснее громовых дяди-Гришиных обличений. От него хотелось спрятаться, как от стихийного бедствия, укрыться где-нибудь в безопасном месте, заползти в нору или ущелье…

– Ты начала встречаться с мужчиной, – сказала мама. – А ты подумала, как это отразится на его психике? И на его судьбе?

…и с каждым услышанным словом пробиваться всё дальше, в спасительную темноту и тесноту… чувствуя, как вход в пещеру заваливают камнями, и остаётся всё меньше света и воздуха…

– …в переходном возрасте! Когда ребёнку особенно нужна мать! Когда утратить доверие ничего не стоит!

– Да! Ничего не стоит! – услышала Зоя собственный голос. Нет, не голос: это был истеричный визг! – Особенно в таком возрасте, когда мать отчитывает совершенно взрослого человека! Когда унижает его… Её! Свою дочь!

– Зоя, посмотри на меня, – вдруг велела мама совершенно спокойным тоном. Ужасающе спокойным тоном.

Зоя отлично знала этот тон, а потому лишь на секунду подняла глаза и сразу отвернулась. Тогда мама подошла вплотную – лицом к лицу. Сейчас возьмёт её за подбородок, как в детстве! Зоя машинально отшатнулась…

– Скажи: кто-нибудь ещё относится к тебе так же, как мать? Скажи: я когда-нибудь желала тебе зла?

…и лучше бы схватила за подбородок! Или отшлёпала бы!

– Мама, не надо! – в тоске взмолилась она.

– Я не узнаю свою дочь! Что с тобой случилось? Ты же никогда не была легкомысленной, как Люська! Пойми же, девочка моя: это чужой человек! Ты его совершенно не знаешь! Мало ли что он тебе рассказал! Вы абсолютно разные, практически неизвестные друг другу люди! И сколько это продлится? Месяц? Полгода? А в какое положение ты себя ставишь?

– В нормальное положение! И я не девочка… не девочка твоя! Я… сама своя! – крикнула Зоя уже из прихожей, лихорадочно натягивая сапоги. Удушье сжимало её горло, давило на грудь. Она не помнила, как сбежала по ступенькам. И остановилась только во дворе.

И наконец смогла вздохнуть.

Теперь главное было – не думать. Не думать, не вспоминать, не представлять себе… Потому что ведь мама – волшебница! Когда она говорила в детстве: «У кошки заболи, у Зайки заживи!» – все болячки сразу проходили! А если она сказала…

Не думать, не думать! Отвлечься чем-нибудь. Рассмотреть вот эту лужу, по форме напоминающую Африку… В школе Зоя плохо знала географию, и мама всегда сердилась и поправляла…