Фанатка голого короля

– На мой юбилей коллеги скинулись и подарили, – похвасталась хозяйка, проследив за моим взглядом. – Зарплата у почтовиков скромная. К тому же мы деревенские. Считается, раз на земле живем, то можем огород держать, птицу, корову завести, значит, с голода не умрем. Оно и верно, летом-осенью банок закрутишь – зимой-весной собственными заготовками питаешься. Но молодежь не хочет за копейки ломаться, вот и остаются одни старушки на посту. У меня в отделении средний возраст сотрудниц, как у библейских старцев, но никто на здоровье не жалуется. Почему? Так мы же на велосипедах по округе разъезжаем, сердце тренируется, и в хоре поем, недавно на областном смотре заняли второе место. – Клавдия Гавриловна осеклась. – Ох, простите, разболталась бабка. Вы ж пришли не про наши достижения слушать, из-за Милены прибыли. Поглядите кругом, денег в доме не водится. И дочь давно из детского возраста вышла, не ответчица я за нее.

– Похоже, у вас с Леной сложились непростые отношения, – осторожно завела я беседу.

– Ничему плохому я дочку не учила, – грустно сказала Клавдия Гавриловна, – дурных примеров перед глазами она не имела. Ни пьяниц, ни лентяев в семье не было, мы с мужем работали, дочку любили, кормили-одевали, как получалось, никогда не били, книги хорошие в дом приносили. Ну почему она по кривой дорожке пошла? Ведь с тринадцати лет мошенничать начала! Забежит к соседям и жалобным голоском тянет: «Тетя Маша, дайте, пожалуйста, денег. Мама велела в аптеку сбегать, лекарства купить, а рублей не оставила. Вернется с работы и отдаст». Конечно, ей не отказывали. Хитро Милена поступала, брала крохотные суммы, ну, вроде тридцать копеек, если по советским деньгам. Это сейчас в деревне народу мало осталось, а раньше тут жизнь ключом била – заводик консервный работал, автобаза, теплицы. Народа много жило, люди хорошо получали. Вот к вам сегодня примчится ребенок соседки с просьбой дать на лекарства десять рублей, неужто ему откажете?

Я покачала головой. Иванова спрятала руки под фартук.

– А если червонец вернуть вам забудут, пойдете его требовать?

– Маловероятно, – ответила я. – Сумма крохотная, как-то неудобно даже говорить о ней.

– Вот на то Милена и рассчитывала, – горько продолжала Клавдия Гавриловна. – Открылась правда случайно. Я в магазине за творогом стояла, в павильоне на станции. Продмаг там сто лет, по сию пору работает, но из государственного частным стал. Но это я так, к слову. В тот день передо мной отоваривалась Анастасия Рукина, и у нее не хватило денег в кошельке, чтобы рассчитаться, уж не помню сколько. Настя на меня посмотрела и попросила: «Клава, добавь за меня деньжат, все равно ты мне должна». Я ей мелочь протягиваю и говорю: «Никогда в долг не беру». А Настенька в ответ: «Ой, да ерунда, копейки, я давала твоей Миленке на сердечные капли». Вот так слово за слово все и выяснилось. Сзади Иван Сергеевич с бидоном стоял, он наш разговор слушал, а потом влез со своим замечанием: «Милена и у меня чуток брала на таблетки от кашля. Не стал бы о пустяке вспоминать, но раз ты, Клавка, Настюхе отдаешь должок, то и мне верни».

Я молча слушала, а Клавдия Гавриловна все говорила и говорила…

Забыв про творог, Иванова вернулась из магазина и устроила дочери допрос. Милена все отрицала, плакала, твердила, что соседи лгут. Но мать успела побеседовать с другими людьми в длинной очереди к прилавку, выяснила, что почти к каждому ее девочка обращалась с просьбой о мелких суммах, и приказала Милене не врать, а лучше объяснить причину своего поведения.

Вместо того чтобы попросить прощения, дочь устроила скандал с припевом: «Мы нищие… я хожу в лохмотьях… хочу магнитофон, а ты его не покупаешь!» Клавдия Гавриловна попыталась внушить нахалке, что после смерти отца у них с деньгами проблема, но дочь словно с цепи сорвалась, обвинила мать во всех смертных грехах и воскликнула:

– Вот Наташке Мироновой по полной свезло. Ее папа с мамой обожают! Одевают, как куклу, ни в чем не отказывают, на море возят, золотую цепочку купили. Вот бы мне таких родителей!

– Речь шла о Наталье Мироновой, той, что была продавщицей в магазинчике на станции? – уточнила я.

Клавдия Гавриловна быстро перекрестилась.

– Упокой господь ее душу. Убил вчера Наташу злой человек. Ну, прямо на свою смерть она сюда вернулась… Небось ее Миша от горя почернел. Хорошая женщина, хотя многие ее тут недолюбливали.

– За что? – быстро поинтересовалась я. – У Мироновой были враги?

Старушка подперла щеку кулаком.