Фанатки тоже пьют кофе на завтрак

Выпутавшись из простыни, села на кровати и привела мысли в порядок, потирая лицо. Я искала свидетельства прошедшей ночи, точнее отсутствие каких-либо свидетельств, но пока не понимала, что должна найти и как понять, что произошло.

Чувство, что тебя использовали, обволакивало тонкой паутиной и сознание, и тело, хотелось заплакать, но жалеть очередной раз себя, свою глупость и то, что меня так легко обвести вокруг пальца, я считала глупостью.

В голове копошилось множество вопросов от «Почему ты так сделала? Что это было?» до «Зачем все это? Что со мной произошло?»

Я задавала вопросы, но ответов получить не могла, потому что в квартире находилась одна. Обойдя квартиру, я села опять на кровать и еще раз прокрутила все события. В кровати я лежала одна, одетая только в кружевные трусики, но все же. До этого был прием и шампанское, но я не понимала, чувствовала себя нормально. Не то это количество спиртного, от которого может совсем все отключиться, хотя, кто я, чтобы так рассуждать, ведь однажды сама не могла вспомнить поцелуй.

Взглянув на часы, я поняла, что проспала почти половину дня. Стрелки показывали четверть первого.

Нет, определенно, решила я, что это не просто шампанское было, в том последнем бокале, что принес Том. Голова кружилась, еще этот поцелуй, вспышки, фото.

Надо было позвонить Джонатану, да и просто включить телефон, который скорее всего разрывался от звонков.

Так-так, спокойно.

Зазвонил домофон, выводя из транса от нерадостных мыслей. Я подбежала и нажала на кнопку.

– Настя, ты дома? – услышала я голос Лиззи и, с облегчением, выдохнула.

– Да, поднимайся.

Пока она поднималась, я натянула джинсы и футболку, лежавшие аккуратно сложенными на стуле возле кровати. Никогда не видела хмурую Лиззи, но сегодня ее лицо не предвещало ничего утешительного. Она твердым шагом прошла в гостиную и плюхнулась на диван, сложив руки на груди. Я решила, что она знает про фото или произошло что-то еще похуже этого.

– Что происходит? – вполне спокойно спросила она и смерила меня тяжелым взглядом. – Где твой телефон?

– Лиззи, – всплеснув руками, наконец, заговорила я. – Помоги мне. Отвези меня к Клер, пожалуйста. Я не могу больше здесь оставаться. Я боюсь.

Из глаз брызнули слезы, я присела с ней рядом на диван и взяла за руку.

– Пожалуйста.

В ту же секунду Лиз озабоченно обхватила меня руками и прижала к себе, поглаживая по спине.

– Что случилось, Настя? – она отстранила меня, чтобы взглянуть в глаза, а потом, прижав к себе, опять стала поглаживать. – Ты дрожишь.

– Я боюсь, – сквозь слезы проговорила я. – Я боюсь Тома, боюсь того, что он может сделать.

И я действительно боялась этого. Боялась того, что он будет ежедневно что-то подсыпать мне в еду, в питье, и я буду жить здесь у него, как наложница, как и предсказывала мама, напоминая про арабские страны. Но это была Англия и, черт побери, не какой-нибудь спальный район. И потом мне хотелось сбежать от всего этого. От всего того, что могло произойти ночью, словно мой побег мог просто все стереть из жизни.

– Боже мой, Настя. Он обидел тебя? Ударил? – она, опять отстранив меня от себя, стала рассматривать, ища следы побоев.

– Нет-нет, – заверила я Лиззи. – Просто…

Почему-то сейчас язык не поворачивался рассказать о том, что меня беспокоило, о том, что должна была рассказать в первую очередь. О ночи, о сне и о том, что возможно Том… Но мне стало так страшно, что из-за всего этого Джонатан может оттолкнуть, может… Я даже боялась подумать, что он решит и сделает.

– Что? – она трясла меня за плечи. – Что он с тобой сделал?

Вытирая слезы, мне приходилось проглотить свой стыд, потому что потом я вряд ли смогла бы смотреть им всем в глаза.

– Я думаю, он пытался… Меня… В общем, – я не знала, как это все сказать. – Он подсыпал что-то мне в шампанское вчера. И потом он поцеловал меня, и нас сфотографировали эти люди. И потом я ничего не помнила утром.

– Какие люди?

– Папарацци!

– Настя… – она крепче прижала меня к себе и гладила по спине, успокаивая мои рыдания.

Спустя час Лиз помогла мне перебраться к Клер, которая не выказывала особой радости, но считала, что мне необходимо было сразу в этот приезд поселиться у них. Мои щеки пылали, потому что все вокруг выглядели правыми, кроме меня, тем более я не могла знать и вспомнить о том, что произошло ночью после такси.

Закрывшись в комнате, где обычно я оставалась у Коулов, я набрала Страуду, но смогла услышать лишь то, что абонент недоступен и находится вне зоны действия сети. Мне не хотелось знать, где он может быть, но сказать о том, какой он нехороший человек, очень сильно хотелось.