Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее

В годы перестройки появились не только новые формы организации бизнеса, но и новые СМИ, в частности журнал «Бурда Моден». «Он и стал нашим первым клиентом – мы сделали для них редакционно-издательскую систему на русском языке, – рассказал Анатолий в одном из интервью. – Большая часть шрифтов, которыми сейчас пользуются в нашей стране, разработана тогда нами, на наши деньги», – говорит Карачинский. В одном из интервью, где он назвал себя «дедушкой российского издательского бизнеса», это отражено полнее. «Я думаю, что 90 % газет и журналов начинали на наших программах, – сказал он, – верхом для нас был “Коммерсантъ”, с которым мы работали несколько лет». Однажды по поводу цены они торговались с Борисом Каськовым (который был совладельцем «Коммерсанта») четверо суток. «“Коммерсант” тогда хотел все купить дешевле себестоимости», – вспоминает Карачинский. Вот и объяснение невероятной популярности Карачинского: он вовремя попал в поле зрения деловой прессы. Кстати, после тех затяжных переговоров с Каськовым они подружились[144].

«Пять лет мы занимались сначала полиграфией, затем издательскими системами, – вспоминает Анатолий. – Причем для себя не зарабатывали ничего, все вкладывали в развитие компании». Вот тут-то и назревал конфликт интересов между владельцами и разработчиками. «Чиновники со стороны советской власти считали, что деньги, которые мы зарабатывали, нужно тратить на то, чтобы их возить за границу на совет директоров, где они гуляли, – объясняет он свою позицию. – Я считал, что все деньги, которые мы зарабатывали, нужно тратить на развитие, на разработки. Нормальный конфликт был, не антагонистический. Мы периодически спорили, я их убеждал, что если не забирать эту прибыль, а вложить ее сюда, то дальше будет больше. На это они велись. И так все это шло». Шло на самом деле неплохо, по советским меркам: по крайней мере, машинами сотрудники компании обеспечивались полностью: «в компании работало 120 человек, и у всех были автомобили – 70 служебных автомобилей. У нас АвтоВАЗ был клиент, и мы машины меняли: компьютер стоил 48 тысяч рублей, а “Жигули” они нам продавали по 18 тысяч, причем мы брали “четверки” в экспортном исполнении, которые они якобы для Бельгии делали».

Глосса о «натуральном хозяйстве»

…Мы прикупили дом отдыха, еще что-то, гаражи свои, столовые свои, какое-то сельскохозяйственное производство. Поликлинику свою купили. Я это называю «натуральное» хозяйство. Ничего же не было, конец 80-х. Мы первыми договорились, чтобы платили в валюте – договорились с зампредом в Кабмине (Совет Министров СССР. – А.К.), и подписали. Мы начисляли зарплату в валюте, а они не могли взять в валюте и заказывали по каталогу. Люди жили просто припеваючи, у всех были машины, служебные причем. Все заказывали телевизоры, холодильники, одежду, все что хочешь. Вот такое счастье было! Огромная компания, самая большая в стране. И мы точно понимали, куда мы идем. Если бы не эти акционеры, которые меня все время доставали, чтобы деньги оттуда вытащить! А я с ними боролся.

«Думаю, все тянулось бы долго, если бы не случился 91-й год», – объяснил очередной шаг карьеры Анатолий. Тот год действительно «случился» для России: откололись окончательно братские советские республики, горбачевские байки порядком поднадоели, как залежавшиеся сладости после Нового года, и лебединая классика августа, – по всем эфирам гнали классические произведения, лучше бы уж советские пролетарские фильмы 30-х! – означала одно: радикальные перемены наступили. И фирме Карачинского надо было срочно решать, что делать. «Развалился Советский Союз, и эта доля в 60 % непонятно кому принадлежала. Началась борьба за то, кто эту долю по наследству получит, пошли серьезные конфликты между ним и российской частью. Я понял, что все это плохо кончится…»