Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления

Даже не пытайся об этом задуматься, — угрожающе заявил внутренний гриффиндорец.

Это значительное приобретение, — заметил когтевранец. — Нам нужно больше времени, чтобы всё обдумать.

Решение не должно было даваться так тяжело. Не должно было. Два миллиона фунтов — это всего лишь деньги. А деньги стоят столько, сколько на них можно купить...

Удивительно, насколько сильной может быть психологическая привязанность к «всего лишь деньгам», и как мучительно представлять потерю хранилища, полного золота, пусть даже ещё год назад ты не представлял, что оно существует.

Кимболл Киннисон не стал бы колебаться, — сказал гриффиндорец. — Серьёзно, тут не о чем думать. Да что ты за герой такой? Знаешь, я уже ненавижу тебя за то, что ты думаешь об этом дольше 50 миллисекунд.

Это — реальность, — возразил когтевранец. — Для реальных людей потерять все деньги гораздо более мучительно, чем для книжных героев.

Что? — возопил гриффиндорец. — Ты вообще на чьей стороне?

Я не отстаиваю какую-либо точку зрения, — ответил когтевранец. — Я говорю так, потому что это правда.

Нельзя ли с помощью ста тысяч галлеонов спасти больше, чем одну жизнь, если потратить их по-другому? — спросил слизеринец. — У нас впереди исследования, сражения... И разница между 40000 галлеонов в банке и 60000 галлеонов долга совсем немаленькая...

Значит, мы используем один из способов быстро разбогатеть и вернём всё назад, — сказал пуффендуец.

Они могут и не сработать, — заметил слизеринец. — И большинство из них требуют стартового капитала...

Лично я, — сказал гриффиндорец, — голосую за то, чтобы спасти Гермиону, а затем объединиться и убить нашего внутреннего слизеринца.

Секретарь объявил, что подсчёты закончены и предложение принято...

— Я согласен, — произнесли губы Гарри. Без запинки, без раздумий, словно внутренний спор был притворством и иллюзией, а настоящий владелец этого голоса в нём не участвовал.

Маска спокойствия на лице Люциуса Малфоя разлетелась вдребезги. Его глаза распахнулись, он в полном изумлении уставился на Гарри. Его рот приоткрылся, но слов не последовало. Если Малфой и издал какие-нибудь звуки, то они утонули в шуме вздохов, пронёсшихся по Визенгамоту...

Короткий удар по камню заставил толпу умолкнуть.

— Нет, — прозвучал голос Дамблдора.

Голова Гарри дёрнулась, и он уставился на древнего волшебника.

Морщинистое лицо Дамблдора побледнело, седая борода заметно дрожала. Он выглядел так, словно был неизлечимо болен и у него началась предсмертная агония.

— Я... мне жаль, Гарри... Но ты не можешь решать это сам — я всё ещё твой опекун.

— Что? — Гарри был слишком потрясён, чтобы сказать что-то более внятное.

— Я не могу позволить тебе оказаться в долгу у Люциуса Малфоя, Гарри! Не могу! Ты не понимаешь... не осознаёшь...

УМРИ.

Гарри понятия не имел, какой его части принадлежала эта мысль, это мог быть и кто-нибудь неизвестный. Чистая ярость и гнев заполнили его. На мгновение ему показалось, что сила его гнева сейчас пронесётся через зал, ударит в директора и тот замертво упадёт с возвышения...

Но мысленный голос прозвучал, а старый волшебник по-прежнему стоял, глядя на Гарри. Длинная тёмная палочка в правой руке, короткий чёрный жезл — в левой.

И Гарри перевёл взгляд на красно-золотую птицу, которая умостилась на чёрной ткани мантии, покрывавшей плечи Дамблдора. Она молчала, когда ни один феникс не стал бы молчать.

— Фоукс, — обратился Гарри. Голос звучал странно, даже для его собственных ушей, — ты не мог бы накричать на него за меня?

Но огненная птица на плече волшебника не закричала. Возможно, Визенгамот требовал, чтобы на феникса были наложены чары тишины, потому что иначе он, вероятно, кричал бы, не переставая. Однако, Фоукс всё же ударил своего хозяина, его золотое крыло с размаху опустилось на голову старого волшебника.

— Гарри, я не могу! — воскликнул старый волшебник, в его голосе слышалась мучительная боль. — Я поступаю так, как должен!

И посмотрев на красно-золотую птицу, Гарри понял, что он должен сделать. Это решение должно было прийти ему в голову с самого начала.