Фанфики

Ведут в господский терем, заводят в залу. Помещение… десять на двенадцать, потолки — метр семьдесят, освещение — три дырки в стенах, лампадка перед иконкой да пара свечей. Вдоль стен — лавки, на лавках — народец. Человек 20, две трети — бабки. Все в тёмном, чёрном или коричневом. Все — пожилые. У мужиков бороды либо уже седые, либо ещё пегие. Шушукаются, сморкаются, подкашливают, шуршат. У торцевой стены на крытой чёрной тканью лавке — «дона Анна». Вся в чёрном от пола и пальцев до макушки. Только нос торчит. Нос опухший, глазки красные. Наплакавши.

Рядом стоит бабища — «змея двухметроворостая». Это характеристика здешней ключницы от Ходыновны в формулировке от Маяковского. Под такими потолками… ну точно — кобра, изогнувшаяся перед броском. С другой стороны — попик козлиной бородкой трясёт. «Хорёк вонючий» — по народному.

Бабища головой мотнула — слуги скамейку принесли. Размером с табуреточку. Посередь зала поставили:

– Не изволишь ли присесть, боярин Аким Янович?

А я? А остальные? Не ребята, мудрость народная гласит: «в ногах правды нет».

Мне лжа противопоказана — пошёл к краю лавки, что вдоль стены, посмотрел в глаза бабульке, которая там сидела, дрючком своим… так это, махнул в сторону. Она подвинулась, Якова посадил, она ещё… они все ещё…

Я про «импульс» из школьной физики рассказывал? — Ну вот, импульс у меня — мощный. На том краю кто-то и с лавки слетел.

Наконец, расселись. Следующий шаг — ритуал здоровканья. «Дона Анна» дрожащим голоском вопрошает:

– Как дошли-доехали? Как спали-почивали?

Аким добросовестно отрабатывает свою часть и задаёт аналогичные встречные вопросы. «Здоров ли твой скот?».

Бли-и-ин! Столько народу бездарно тратит столько времени! И так — всё средневековье!

Может быть, успехи древних Рима и Греции есть следствие отсутствия в этих социумах, на ранних стадиях развития, изощрённой культуры столь любимого разными около-историческими авторами этикета? Сложнейшие византийские и китайские цырли-мырли съедали столько времени, что на полезную деятельность его не оставалось? Поэтому буржуины победили феодалов, протестанты — католиков, а демократы — коммунистов?

О, пошло осмысленное. Это уже поп с подготовленной версией описания событий.

– …в нынешнюю же середу, ночью, госпожа боярыня Анна пошла ко гробу мужа своего, дабы вознести…

«В тот день шептала мне вода:
„Удач всегда“,
А день, какой был день тогда?
Ах, да, среда».

Что не ново. А вот подробности интересны.

– … пришедшие служанки были весьма испуганны увиденным. Ибо крест медный, прибитый ко входной двери часовни, был сбит и лежал на земле. Cама же дверь была перекошена и так туго вбита в раму свою, что вдовица и не открыла бы её. Внутри же обнаружились упавшее на пол молитвенное покрывало госпожи, прежде висевшее на стене, погасшие свечи в часовне и в подземелье, следы грязи на ступеньках и, наконец, странное кольцо, явившееся незнамо откуда прям на гробе покойного…

Мда… Наследила Ходыновна. Когда в заднице печёт — не до наведения порядка. Двери за собой не закрыла — под утро поднялся ветер, вот и хлопало.

– …рассмотревши сиё кольцо пристально, увидали мы на нём слово процарапанное: «рябинино» и подобие рябинового листа. Нам доподлинно известно, что подобные кольца приказчик ваш купцам смоленским предлагал под видом ошейников холопских. Вот и позвали мы сюда тебя, Аким Рябина, дабы ты обсказал: как сей предмет оказался на крышке гроба. И какое умаление чести бедной вдовицы ты сим знаком хотел явить?

Это ты, поп недоношенный, зря так сказал. Аким здесь — ни сном, ни духом. А на него нынче наезжать… неумно.

– Ты…! Морда кобылячья! Ты меня винить смеешь?! Да как ты хайло своё поганое в мою сторону раскрыть-то посмел…?!

– Однако ж кольцо на гроб попало же! А кольцо-то ваше! Не отопрёшься!

О! Кандидат в покойники прорезался. Судя по описанию Ходыновны — местный вор-стольник.

Народ дружным сморканием, квохтанием и кряхтением выражает согласие с очевидным утверждением. Аким, не находя слов, подскакивает с табуретки, напяливает шапку, плюёт на пол:

– Вот вы значит как! Хозяева хлебосольные! Меня! Стольного боярина! Как какого-то… Ноги моей здесь не будет! Пошли с отседова!

Яков поднимается следом. А я сижу и кручу свой дрючок. Силой они нас не остановят — во дворе мои люди. А вот нужен ли нам скандал с мордобоем?

Аким, уже почти дойдя до дверей, оборачивается:

– Ванька! Чего сидишь?!

– Похоже на бесовщину, Аким Яныч.

Тишина. Потом нарастающий недоуменный шум присутствующих. Аким поражённо спрашивает:

– К-какую бесовщину? С чего взял-то?!

– Какую — не знаю. Нюх у меня. Как с волхвами Велесовыми, как с ведьмой цапленутой. Покров Богородицы жжётся. Ну, ты понимаешь. А тут… Покойник неупокоенный? Не знаю… Надо глянуть.

– Тебе-то, недорослю-то, чего глядеть!

Придётся. Придётся местному стольнику сделать яркое будущее. Непродолжительное. А пока не обращаю внимания: «хай клевещут».