Фанфики

Ничего не вспомнилось? Конечно, ситуация — не вполне по Гоголю. Аннушка не тянет на панночку-ведьму. А я… льщу себя надеждой — не философ Хома Брут. «Мы-с семинариев не кончали-с». А вот три ночи с «деткой» в погребе…

«— Месье, у вас в постели была мёртвая француженка!

– Да? А я решил, что это живая англичанка».

Разберёмся. Главное: не заявилась бы какая-нибудь чёрная железная морда с криком:

– Поднимите мне веки!

Шахтёр-подглядыватель… Сразу вспоминается прейскурант из публичного дома:

«1. Секс — 10 тугриков

2. Подглядывание за сексом — 20

3. Подглядывание за подглядывателем — 30».

А пока туземцы мешают мне следовать русской классике. Хому на отпевание силком тащили, а эти наоборот, возражают:

– Не… На что нам… У нас свой поп есть. Пущай он и молится. Чего его, даром, что ли, кормят?

Попик несколько задёргался. Дела с демонами… явно — не его. На рукаве его рясы было видно пыльное пятно — славно я его в часовенке погонял.

– Это само собой. Псалтырь надлежит читать непрерывно все три дня. Поп это и сделает. При солнечном свете. А вот ночью… Вслед за душой мятушейся, по следам её, в мир земной могут придти и иные… сущности. Я ведь про демонов неспроста вспомянул. Однако же, коли хозяйка считает моё участие излишним, то позвольте откланяться.

Народ забухтел… разнонаправленно. «С одной стороны нельзя не признать, с другой стороны… и рыбку съесть».

– А плату какую за работу свою возьмёшь? А, боярич?

Решение — типичное. «Не знаю — что это и какая от этого польза, но… дорого».

– Плату? Плата будет такая: Акиму Яновичу, батюшке моему, надлежит устроить веселие великое. По случаю княжеской милости явленной, жалованной шапки боярской, гривны и вотчины. Своего места для празднования и нашего светлого князя чествования у нас в городе нет. Расходы-то мы оплатим. С лихвой. А вот место да обслуга — и будет платой. Что скажешь, Анна Дормидонтовна?

Фраза: «расходы — оплатим» произвела ожидаемое действие. Взгляды нескольких присутствующих несколько … расфокусировались. Казалось, в глазах у них, как в окошечках «однорукого бандита», бешено замелькали цифирьки:

– Гостей… сотни две… Не — три… поросят на стол… десяток… не — два. Каждый… ну пусть — по ногате… не — по три…. А битой посуды… и вдвое… или — втрое…

Вдовица, заслушавшаяся моих речей, быстро-быстро закивала. Потом опомнилась, оглянулась на стоявшую рядом ключницу. Но я воспользовался паузой, проистекшей от общего увлечения устным счётом и делёжкой шкуры неубитого медведя.

– Вот и славно. Тогда, Аким Янович, пошли вещи складывать да сюда перебираться. Мне бы ещё вздремнуть перед ночным-то бдением. А то… невесть кого судьба послать может. С той-то стороны грани. Надо с силами собраться.

Народ очень не хотел шевелиться. Манера: «и говорят в глаза — никто не против, все — за» — распространена на Руси чрезвычайно. Пробивается, как я уже не раз говорил, методом конкретной долбёжки. Конкретно берёшь конкретного человека и долбишь его конкретным вопросом. Типа как я дворника:

– Сними запоры с ворот, мы майно возить будем.

– Чегой-то? А… ну… да… давайте-возите. Как привезёте — я велю. Сразу ж и отопрём. А то ведь… покудова… может нынче и вовсе…

– Ты плохо слышишь? Сейчас. Снять. Запоры.

Я уже объяснял: дворник в боярской усадьбе — отнюдь не человек с метлой. Тот так и называется — подметальщик. А дворник — из старших слуг. Вот в таких, недобоярских вдовьих усадьбах — фактически шеф силового блока. Ещё может быть конюший, или псарь, или ловчий — если в господах мужчины. В полных боярских усадьбах — там дружины есть.

А здесь народ мирный, самые военные — сторожа, воротники. Вот местному силовику мозги и вправляю.

Вдруг стук-грюк-крик и с высокого теремного крыльца летит Аким. Спотыкается и падает носом в землю. Руками-то ему не опереться. А следом вальяжно спускается гориллоподобная ключница. И очень довольным, «плотоядным» тоном сообщает:

– А постоялец-то наш… на ножках-то… нетвёрденько стоит. С лестницы сам спуститься не может, а ещё мне указывать вздумал.

Мой собеседник давит в бороде смешок, полный двор местной дворни хихикает в тряпочку.

А вот мне… Мне не смешно.

Акима обижать?! С-сука…

– Сухан, комлём в солнечное, в силу.

Я уже несколько раз говорил: здесь не принято бить чужих женщин. Для мужчины это занятие неприличное, стыдное. Но я — демократ, мне другой хомосапнутой особи любых гендерных характеристик врезать — не стыдно.

Она и не поняла. Пока Сухан не подошёл и, глядя ей в глаза, не приложил. Ключницу враз — и согнуло, и снесло. Дворник возле меня только нож цапнул, а я уже один из своих в пальцах кручу. Улыбаюсь ему. И командую в сторону:

– Сухан, Ноготок. Дуру на подвес.

Мы с Акимом как святые: в гости с мечами не ходят. А вот люди наши с оружием, Чимахай у ворот уже топоры достал и воротникам показывает: вынимайте бревно заложенное, не поняли, что ли?