Фаншетта, или Сад Надежды

Однако, узнав, что он будет вызван на суд в качестве свидетеля защиты. Фрэд не мог скрыть своего неудовольствия: ведь это означало, что до судебного заседания он числится в распоряжении суда.

Когда Эрве узнал, что Фрэд тайком приходил в его вагон, между приятелями произошла бурная ссора. С этого дня они уже не хотели жить вместе, и молодой скульптор явился к Антуану Берлиу с просьбой временно приютить его в мастерской на диване.

Однако никаких следов пресловутых денег, ни малейших признаков их существования нигде не было обнаружено. Ничего, ровным счетом ничего не нашли ни в вагоне, обысканном с пола до потолка, ни в комнате Фрэда… В довершение всего, Фрэд, по-видимому, решил вести скромную жизнь. Он стал даже работать регулярно, каждый день, в музее истории Монмартра, где служил переводчиком для англичан, ежедневных посетителей музея. Никогда еще его не видели таким ровным и спокойным. Нельзя было подозревать его, не испытывая при этом угрызений совести…

А время бежало, бежало так быстро!

* * *

В это утро до суда, назначенного на конец нюня, оставалось всего лишь четырнадцать дней.

Красивые-Листья шел по улице грустный и озабоченный. Вдруг мальчик заметил Фрэда. Молодой человек шагал быстро. Он пересек площадь дю-Тертр, свернул на улицу Норвен, спустился по улице де-Соль и, держась левой стороны, вскоре пришел в гараж, хозяин которого иногда давал мальчику работу.

— Твой мотороллер еще продается? — вместо приветствия спросил механика Фрэд.

— Продается.

— А ну-ка, покажи его.

Они прошли вдвоем в гараж, помещавшийся за лавкой, и Красивые-Листья последовал за ними, ползком пробираясь под машинами, как ему нередко случалось делать во время работы. Распластавшись под коляской какого-то мотоцикла, он слышал, как юноши спорили о цене. Наконец они остановились на восьмидесяти тысячах франков.

— Заплатишь наличными? — уточнял условия продавец.

— Наличными. Машину заберу через две недели. Двадцать восьмого, — ответил Фрэд.

Мотороллер за восемьдесят тысяч!.. Уплата в день суда!.. Красивые-Листья предчувствовал, что в этот вечер господин Дюбост запишет его на доску почета марсиан-разведчиков.

* * *

Но вот прошло еще одиннадцать дней после открытия, сделанного Красивыми-Листьями, а ничего существенного выяснить не удалось. До суда оставалось всего три дня…

— Сегодня днем… — заявили в этот вечер близнецы-заики, — сегодня днем мы шли за Фрэдом. Он за… за… за…

— Зашел к мо…мо…мо…москательщику, чтобы купить ко…ко…ко…

— Корректуры… Так он сказал!

— Нет, — поправила госпожа Мартэн, — наверно, он сказал: «Корректор». Это для смывания чернил. Так, так… Помните, Дюбост? Подрядчик заявил, что на некоторых из билетов по десять тысяч были такие же красные чернильные пятна, как на том, что нашли у Фаншетты.

— Верно, черт возьми! Браво, дети! Эта покупка может подкрепить наши доказательства…

— А что вы сказали москательщику — зачем вы пришли в лавку? — спросила Милое-Сердечко, самая любопытная из всей компании.

— Что мы хотели купить ба…ба…ба…ба…

— Баночку гор…гор…гор…горчицы! — разъяснили они наконец вдвоем.

— Горчицы? В москательной?! — воскликнул Дюбост.

— Именно так, мсье! Он нас обозвал и…и…и…идиотами. Зато мы были уверены, что он нас не заставит ее ку…ку…купить!

Общий смех был наградой белоголовым братьям за их находчивость. Потом Головешка заявил:

— Сегодня утром в моем кабачке за завтраком клиенты говорили об историческом музее Монмартра… Мсье Дюфут, может, вы спросите сторожей, правда ли то, что я услышал? Потому что они, эти сторожа, нам ничего не хотят говорить… А клиенты у прилавка рассказывали, что многие посетители, когда по музею ходят, теряют ценные вещи. Так что это даже стало странным и начало уже не на шутку беспокоить дирекцию.

— Благодарю, Головешка. Я проверю.

В этот вечер Нерон был непривычно молчалив и задумчив.

— Послушай-ка, Нерон! Что с тобой случилось? — спросила его вдруг мадемуазель Мартэн.

— Случилось вот что. Вчера утром я был с mio padre[28] на улице Пигаль. Так вот. Фрэд… он вошел в одни ювелирный магазин купить булавку для галстука. Выходя из магазина, он сказал: «Я вернусь заплатить…» Я — за ним. Он пошел в исторический в тот час, когда ему там не надо было работать… А потом вернулся в магазин… Нерон имеет мысль grandissima[29], — скромно закончил маленький итальянец и не пожелал сказать об этом яснее.

— Послушай, Нерон, Фаншетту будут судить через три дня… Если твоя мысль grandissima не будет настолько же rapidissima[30] все пропало, — мрачно поставил точку Танк.

— Может быть, и не так… Но, может быть, я приду не solo[31]. Ну ладно, я вам сейчас все скажу! — решился вдруг Нерон.

Глава X. Сад Надежды

— Если не ошибаюсь, это опять вы, Мари Франс Дэнвиль?

Этими словами, произнесенными тоном, который должен был, по-видимому, выражать благожелательность, судья детской камеры, принимавший в своем кабинете Фаншетту восемь месяцев назад, открыл заседание суда. Из-за загородки для подсудимых, перед которой сидел полицейский, девочка, стоя, ответила ему грустной улыбкой и утвердительным движением головы.