Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

День был воскресным, бузулукчане бездельничали и ходили друг к другу в гости, поэтому появившееся на улице волосатое чудовище, несущее на закорках недвижимое женское тело, вызвало смятение и пересуды. Более того, сообщения о снежном человеке на улицах Бузулуцка попали в областную, а оттуда и центральную печать, что вызвало временный наплыв в городок различного рода специалистов по аномальным явлениям, оставивших после себя в гостинице гору пустых бутылок и брошюрки об НЛО, которые долгое время будоражили умы местных обывателей.

А для Анны Чичериной эта история закончилась хорошо. Отлежав положенные дни в больнице, Анна стала наведываться на пруд и, сидя на корточках, вела с разомлевшим на снегу Авериным продолжительные беседы, которые перед восьмым марта завершились переездом Аверина в дом Чичериной. Так незатейливо образовалась в Бузулуцке еще одна ничем не примечательная советская семья.

Анна Чичерина оказалась женщиной рассудительной, купаться в проруби она мужу не запрещала, наоборот, помогала топором обрубить острые края полыньи, а физическую мощь мужа направила в полезное для дома и общества русло – устроила его на городское кладбище копать могилки для усопших бузулукчан.

Грязь уже подсыхала, а кладбище располагалось на бугре перед зерносовхозом «Амо», потому и сам бугор называли Амовским. Бугор просох раньше улиц Бузулуцка, и по утрам, забросив заступ на могучее плечо, Валентин Аверин отправлялся к месту работы. Смертность по весне в Бузулуцке была низкой; старики откладывали похороны на богатую фруктами и овощами осень, а молодым с приближающейся посевной было вообще не до смерти, поэтому Валентин Аверин копал могилы впрок, и западная, еще неосвоенная часть кладбища напоминала передовую неведомого сражения из-за обилия похожих на окопчики могил.

На кладбище и приходил Гней Мус. Он подтягивал тренировочные штаны, садился на желтый от глины край могилки, свешивал в нее ноги и выжидательно поглядывал на Аверина, врубающегося в землю с упрямостью экскаватора.

Выполнив намеченный на день объем работ, Валентин выбирался из ямы, и друзья отправлялись к кирпичной кладбищенской стене, где лежали загодя приготовленные Авериным удочки и на длинном ржавом штыре висел полотняный мешочек с немудреной провинциальной снедью. Вы спросите – а черви? Да что – черви? Кто роет могилы, без червей никогда не останется. А на кладбищенского червя карась берется охотно, не зря же он считается монастырской рыбой! Вот и в этот раз друзья были готовы к рыбалке.

– Привада где? – спросил Аверин, поднимая удочки и снимая со штыря мешок.

– Ник, – сказал легионер, приподнимая шлем, наполненный распаренной перловкой.

– Ты с ума сошел! – хмыкнул Валентин. – Да таким количеством каши ты всю рыбу в пруду закормишь!

– Актум не агис, – возразил Гней Мус.

– Это точно, – усмехнулся Аверин. – Раз сделал, чего уж переделывать! Не выбрасывать же добро. Ну, пошли?

Вода в пруду у камышей была почти черной. Чувствовалась илистая глубина. Пока Аверин готовил удочки, Гней Мус запустил руки в шлем и ларго ману – щедрой, значит, рукой – разбросал приваду близ камышей.

– Сатис эст! – остановил его Аверин.

– Хватит? – с сомнением оглянулся легионер.

– Сатис, сатис, – подтвердил землекоп. – Ну, с Богом! Ловись, рыбка, большая и маленькая.

Поплевав на червя, Аверин забросил удочку. Забросил свою и Гней Мус. Некоторое время они сидели молча и ожидали поклевки. Аверин вытащил свою удочку и установил глубину побольше.

– Профундис установи! – посоветовал он легионеру. – Профундис минорис!

Гней послушно увеличил глубину – и удачно. Не успел он закинуть удочку, как поплавок дрогнул и, медленно заваливаясь набок, пошел в камыши.

– Тяни! – зашипел Аверин. – Хок агос, Гней! Хок агос! Вытаскивай!

– Грандес, – довольно заметил легионер, вытягивая из темной воды огромного карася, ошалевшего от неожиданной смены среды обитания.

– Крупная рыбка, – согласился Аверин.

– Хок эрат ин волис, – сказал легионер.

– Мечтать не вредно, – снова согласился землекоп, подсекая свою рыбину. – На рыбалке душа отдыхает. Правильно делал, что мечтал.

– Нон сум квалис эрам, – сообщил легионер, вытаскивая очередного внушительного карася. Этот был даже покрупнее первого.

– Конечно, не прежний. – Аверин достал из воды капроновый садок. – Дон, брат, всех другими делает. Кидай своих, я их тоже в садок посажу!

– Натурас бони! – Мус поплевал на червя и закинул снасть.

– Природа у нас замечательная, – снова согласился Аверин. – Вот женишься, углом своим обзаведешься, дети появятся. Что еще человеку надо?

– Женишься? – недоуменно спросил Мус.

– Аморис, – авторитетно сказал Аверин и руками изобразил, как повзрослевший и взявшийся за ум римлянин будет тетешкать ребенка.

– Нуллум! Нуллум! – смеясь, замахал обоими руками легионер. – Кви боно?

– А без выгоды, – философски сказал землекоп. – Хочешь не хочешь, а однажды придется тебе стать патером фамилиас![15]