Фантастические повести и рассказы

Некоторое время он не отвечал. То ли работа не позволяла отвлекаться, то ли обдумывал, что мне ответить. Я не смотрел больше на свою картинку повернулся в кресле и следил за выражением его лица. Типичное негритянское лицо, с широкими губами и слегка приплюснутым носом, оно мало что говорило о его возрасте, и лишь легкая седина в коротко остриженных волосах говорила, что ему уже за сотню. И он хорошо владел собой — если мой вопрос не встревожил его, это никак не отразилось на его лице. Он по-прежнему был сосредоточен, по-прежнему неотрывно смотрел на картинку перед собой и не показывал ни малейших признаков того, что мое присутствие хоть в малейшей степени его тревожит. Но над вопросом моим он думал, потому что примерно через минуту, завершив какой-то очередной этап работы и задав автоматике программу действий, резко повернулся ко мне и сказал:

— Например, все мои работы по вариациям плотности. И все, что касается вариаций в локализации Резервуара — я бы даже сказал перемещений Резервуара. И все материалы, касающиеся перемещений жидких составляющих в глубинных слоях. И недавние данные по изотопному составу грунтовых вод. Достаточно?

— Пока достаточно, — немного подумав, сказал я. — Но вообще я попросил бы вас составить полный список таких материалов — тех, которые почему-либо оказались не включенными в документацию проекта.

— Вы просите о невозможном.

— Почему? Вы что, не в состоянии это сделать?

— Нет. Просто я не стану этого делать.

Он снова повернулся к экрану, пальцы его забегали над сенсорной панелью. Он не станет этого делать. Зачем же тогда вообще было заводить разговор об отсутствующих материалах? Только затем, чтобы я спрашивал дальше, чтобы я вынудил его рассказать о чем-то таком, о чем ему не терпится рассказать мне. Ну а если я не стану спрашивать?

Но я все-таки спросил:

— Зачем тогда вообще было заводить разговор об этих материалах?

— Надо же было нам о чем-то поговорить, — не поворачивая головы ответил он.

— Бросьте тянуть, Гримсон. У меня ведь тоже мало времени.

— Хорошо, — он взглянул на меня, потом снова повернулся к экрану. Тогда вглядитесь в эту вот картинку. — Пальцы его быстро забегали над сенсорной панелью, и я, повернувшись, подключился к его экрану.

— То, что вы видите, — стал комментировать Гримсон, — представляет данные восьмимесячной давности. Станция Туруу находится прямо по центру, Резервуар, как вы поняли, в восьми километрах под нами. Вот здесь проходит разлом, — он выделил его мерцающим алым цветом, — вдоль которого смещаются Южная и Северная плиты. Все, что касается плит, конечно условно, как скажет вам любой мало-мальски знакомый с существом проблемы человек. Мы просто пользуемся привычной терминологией, так как не успели выработать своей, специально для Кабенга. Мы вообще ничего толком сделать еще здесь не успели. Так вот, скорость, с которой эти две плиты под Туруу скользят друг относительно друга, составляет в среднем за период наблюдений величину порядка двенадцати сантиметров в год. Причем в основном, что удивительно для всех специалистов, впервые знакомящихся с данными по Кабенгу, взаимное проскальзывание плит характеризуется чрезвычайно низким трением. Фактически все напряжения, возникающие при движении, локализованы в поверхностном слое толщиной не более километра. И потому проскальзывание не сопровождается ощутимыми толчками, — он немного помолчал, выдерживая паузу, потом сказал: — Так вот, восемь месяцев назад проскальзывание прекратилось.

Видимо, мне следовало удивиться. И я удивился. Бросил быстрый взгляд в сторону Гримсона и спросил:

— Как это прекратилось?

— Элементарно. Так, как будто какая-то сила намертво спаяла Южную и Северную плиты по всей поверхности разлома. У нас тут в округе разбросано свыше сотни реперов, — он высветил их на картинке. — И все данные измерений говорят о том, что проскальзывание прекратилось. Скольжения вдоль разлома нет. Вы понимаете, к чему это должно привести?

— В общих чертах, конечно, понимаю. Должны возникнуть напряжения.

— Совершенно верно. Они появились. Взгляните-ка на эту вот тензограмму.

Я взглянул. Тензограмма как тензограмма. Вдоль разлома, как и следовало ожидать, накопились солидные деформации. Даже, пожалуй, слишком солидные. Я потянулся к сенсорной панели, прикинул запасенную энергию и присвистнул от удивления. Потом повернулся к Гримсону:

— Похоже на то, что здесь следует ожидать приличного толчка.

— Да, похоже, — он чего-то ждал от меня, каких-то слов, предположений, догадок. И я пока не понимал, чего же ему нужно.

— Вы произвели оценки?

— Да. Еще три месяца назад.

— Ну, — поторопил я его.

— Если эти напряжения будут высвобождены сразу, последствия будут катастрофическими. В частности, от станции Туруу не останется ничего. Это оценки трехмесячной давности, прошу заметить. С тех пор напряжения, как легко видеть, еще больше возросли. И толчок может произойти в любую секунду. Как вам понравится такое утверждение?

Такое утверждение вряд ли кому-нибудь могло понравится.