Фантастические повести и рассказы

Не ответив, я молча подошел вплотную к картине. Изо всех сил стараясь избегать взгляда Дьявола, стал внимательно осматривать ее. Нет, сомнений не оставалось — это была моя картина. По сути — не более, чем эскиз, написанный в спешке, среди будничной суеты, неровными мазками, с многочисленными огрехами, хорошо заметными при внимательном рассмотрении. Я искал в картине чего-то, что раскрыло бы мне ее силу, не замеченную мной раньше, хотел увидеть неуловимые штрихи, которые в корне меняли бы впечатление от нее, но не находил для себя ничего нового — лишь свои поспешные и не слишком умелые мазки. Ничего нового не появилось в этой картине с тех пор, как я видел ее последний раз. И только Дьявол, изображенный на ней, ожил. И стоило мне вновь встретиться с ним взглядом, как я опять потерял власть над собой, застыл, прикованный к месту, вбирая в себя этот взгляд и все, что за ним стояло, чувствуя, как он завладевает моей душой и начинает командовать моим телом. Я попытался бороться с ним моим творением! — но не смог выдержать и минуты этой борьбы. Я почувствовал, что сердце мое бьется на пределе, дыхание стеснено, голова кружится и, понимая, что долго мне этого не выдержать, усилием воли отвел глаза, повернулся на нетвердых ногах и зашагал к выходу из зала.

Анно нагнал меня у двери, взял за локоть. Несколько минут мы простояли молча, глядя назад. Дьявол отсюда виден не был, но теперь, после его взгляда, все остальные картины поблекли, висели на стенах нелепыми разноцветными пятнами с размытыми очертаниями. Мимо нас прошел, гремя ключами, сторож, подошел к электрическому щитку и стал гасить свет в зале.

— Хочешь почитать книгу отзывов? — спросил Анно напряженным, неестественным голосом.

— Нет. В другой раз. Потом. Завтра.

— Ты, похоже, не ожидал этого.

— Не ожидал…

Я сам говорил каким-то чужим голосом, слова звучали странно и незнакомо.

Мы вышли из зала. За нами, погасив лампу у входа, вышел сторож и начал запирать двери. Полутемной лестницей мы спустились вниз и вышли на улицу.

— Куда поедем? — спросил Анно.

— Домой.

Мы сели в машину. Анно достал свою трубку, сунул ее в рот, молчал, не заводя мотора. Я не торопил его, мне было все равно.

— Знаешь, — сказал он, — народа с каждым днем все больше. Сегодня особенно…

Он замолчал, поняв, что говорит не о том. Потом спросил:

— Как ты написал его?

— Не помню точно… Не помню. День какой-то гнусный был. Ничего не получалось. Все валилось из рук. Работать не хотелось. Выходить никуда не хотелось. Дождь со снегом, слякоть, холод. Ветер. Отопление еще отключили… Пошел в мастерскую и давай малевать. Потом увидел, что ерунда получается, бросил. Хотел закрасить, да все руки не доходили. Ты же видел, что он не закончен. Так, намечен — и все.

— Только взгляд…

— Да не писал я этого взгляда! Не писал! Не знаю я, откуда он взялся!

Мы молчали. Было тихо, лишь изредка проезжали машины. Почти совсем уже стемнело, и все вокруг в этой темноте казалось пустым и заброшенным. Прохожих почти не было, и не верилось, что днем у входа в этот маленький окраинный клуб толпится народ, желая попасть на выставку.

— Может, снимем его? — спросил я.

— Как его теперь снимешь? И почему? Потому что нам в головы лезет всякая чушь, когда мы заглядываем ему в глаза? Так это ведь не картина виновата. Это нам самим, пожалуй, следует к психиатру обратиться. Тьфу, мистика какая-то, — он отвернулся к окну, немного помолчал. Затем, не поворачиваясь, стал говорить как бы сам с собой. — Ведь каждый день к нему, проклятому, подхожу, каждый день торчу перед ним по полчаса. Не хочу идти, боюсь идти, а иду. Он же мне душу каждый день наизнанку выворачивает, он же залезает туда своим взглядом и выкапывает всякую мерзость, о которой я раньше и понятия не имел! И так он делает с каждым, кто на него смотрит. И чем дольше смотришь, тем страшнее становится. Ты-то этого еще не почувствовал, — повернулся он ко мне. — Ты-то сегодня перед ним, почитай, в первый раз стоял…

Он завел мотор, тронул машину.

До самого дома мы с ним больше не разговаривали. Но всю дорогу думали об одном и том же. Да и о чем еще могли мы думать?

— Ладно, — сказал он, остановившись у подъезда. — Иди, отдыхай. Утром все предстанет в другом свете. Напридумывали мы тут всякого да сами же и поверили. Как дети… — он усмехнулся.

Я ответил ему слабой улыбкой, пожал руку и вылез из машины. На пороге я оглянулся. Он махнул рукой и тронул машину.

Дома был Дьявол.

Я видел его повсюду.

Он смотрел на меня из темного окна, из зеркала, из темноты дверного проема.

Я отводил от него взгляд лишь для того, чтобы через мгновение снова встретиться с ним взглядом где-то еще. Я хотел лечь спать и забыться, но сон не шел. Стоило лишь закрыть глаза, как Дьявол вновь оказывался передо мною. Я включил телевизор, но передачи уже закончились. Я поставил пластинку, но музыка била по нервам, я не выдержал и минуты. Тогда я оделся и вышел в мастерскую.