Фантастические повести и рассказы

Короче, какие бы причины не удерживали меня от поездки, моим долгом было бросить все и помочь людям, оказавшимся по моей отчасти вине в бедственном положении. И потому, дослушав до конца рассказ странника, я сказал, что назавтра мы отправляемся с ним в обитель. Предложив ему отдохнуть перед дорогой, я поднялся наверх и стал собираться в путь. С собой я решил взять одного лишь Грэда, ибо, как ты понимаешь, никто из слуг моих, даже те, что слыли искусными воинами, не смог бы помочь мне в предстоящей схватке. Да и не чувствовал я себя вправе рисковать их жизнями, тем более, что грех сотворения этого кадавра лежал на моей совести.

Выехали мы еще до рассвета, захватив с собой помимо двух вьючных лошадей еще шесть запасных, чтобы двигаться со всевозможной поспешностью, и уже через шесть дней показались вдали заснеженные хребты Андергана, а еще через два дня тяжелого пути по лесным тропам предгорий оказались мы под стенами обители. Произошло это вскоре после захода солнца, и у ворот встретила нас напряженная тишина. Но лишь привратник понял, кто прибыл в обитель в столь поздний час, как ворота тут же распахнулись, и все старцы высыпали из своих келий, чтобы приветствовать нас. Сам настоятель встретил нас посреди двора и лично проводил в просторную келью для гостей. Наскоро поев, мы, утомленные тяжелой дорогой, заснули, оставив на утро все разговоры.

После завтрака настоятель пришел к нам в келью и рассказал о том, что произошло в окрестностях обители за то время, пока их посланец ездил за мной. Как я и думал, потеряв руку, кадавр нисколько не потерял ни в жестокости, ни в способности творить злодеяния. Даже более того, теперь он стал нападать не только в лесу. Дважды за последние дни учинил он жуткую резню на затерянных в лесу хуторах. На одном из них чудом уцелел мальчик, спрятавшийся в сарае, и он уверял, что вместо отрубленной кисти у чудовища уже выросла новая, пока еще небольшая по размеру, но вполне работоспособная. Последнее меня нисколько не удивило, но местных жителей и старцев повергло в совершенное отчаяние, и, как оказалось, настоятель уже объявил о сроке, когда все они покинут эти места, если их посланец возвратится ни с чем.

Совсем немного осталось мне поведать о событиях, со мною произошедших, — лишь то, как сумел я одолеть чудовище, свое же собственное творение. Но не из-за этих событий сел я писать тебе письмо. Главное — в мыслях, которые они породили, в том, что заставили они меня по-новому посмотреть на свою жизнь. Друг мой, я совсем не думаю, что ты считаешь себя способным угадать мысли и чувства, которые владели мною тогда, но все же, наверное, неосознанно ты примеряешь себя к тому положению, в котором я оказался, и делаешь какие-то выводы. Умоляю тебя — не спеши! Вспомни: «Коль хочешь ты меня соизмерять с собою, не забывай, мой друг: ты зеркало кривое. и в том, что видишь ты, твое воображенье домыслило черты, домыслило движенья. Пусть даже от тебя я ничего не скрою, ты зеркало, мой друг, и зеркало кривое». Не спеши расставлять все по своим местам, ибо на деле все далеко не так, как может тебе казаться. И мне больно думать о том, что ты будешь судить обо мне на основе неверного моего отражения в твоем сознании, пусть даже отражение это и лучше, чем я есть на самом деле. Правда, что бы я ни написал здесь о себе, ты все равно будешь не в состоянии понять меня до конца. Нам никогда не суждено достичь полного взаимопонимания в этом мире, и ты знаешь об этом не хуже меня. Но мы можем, мы должны к этому взаимопониманию стремиться! Только мысль о твоей способности проявить такое стремление, так что даже осуждая меня, ты будешь руководствоваться не правдой и справедливостью, которые каждый человек понимает по-своему, а добротой, заставила меня взяться за перо и написать тебе это письмо.

Кем предстал я перед этими людьми, перед старцами в обители, перед слугой своим Грэдом? Властелином сверхъестественных сил, могучим и мудрым членом Двойного Круга, который пришел, чтобы избавить людей от страшной напасти, который понимает их беды и сочувствует им. Кем предстаю я перед тобой? Одним из твоих старых друзей, который совершил когда-то недостойный мудреца поступок — ну с кем не случалось подобного? — и теперь бросил все и, движимый стыдом и раскаянием, отправился в путь, чтобы искупить свой грех.