Фантастические создания (сборник)

— Кларисса, — сказала Гилла, — если когда-нибудь с тобой случится что-то плохое и никто не будет верить в твою версию произошедшего, можешь рассказать мне. Потому что я знаю, каково это — когда на тебя клевещут.

Кларисса зарделась.

Роджер ругнулся и вышел из комнаты. Хейгуд и Карл последовали за ним.

Гилла посмотрела на вишневую косточку в своей ладони. Подумала. А потом положила ее в рот и вновь проглотила.

— Зачем ты это сделала? — спросил Фостер.

— Просто захотелось.

— В тебе же вырастет дерево! — поддразнил ее он.

Гилла хихикнула.

— Было бы неплохо. Эй, почтальон так и не принес мне настоящего письма. — Она кивнула в сторону гардеробной: — Ты не хочешь послать мне весточку?

Фостер с улыбкой склонил голову и взял ее за руку:

— С удовольствием.

И Гилла, улыбаясь, повела его к двери.

Они вернулись с прогулки.

Леди была внутри.

И улыбка играла на лице тигра.

Аврам Дэвидсон И устрицами полные моря Пер. С. Силаковой

Конечно, велосипеды отнюдь не сверхъестественные, да и существами их едва ли можно назвать. Скрепки для бумаг — тоже. И вроде бы владельцам веломагазина — героям рассказа, который написал блестящий новеллист Аврам Дэвидсон, — совершенно нечего бояться…

* * *

Когда в веломагазин F&O зашел немолодой мужчина в очках и костюме, Оскар сердечно поздоровался:

— Приветствую!

Но, присмотревшись к покупателю, нахмурил лоб, начал прищелкивать своими мясистыми пальцами.

— Послушайте, да я же вас знаю… Мистер… э-э-э… прямо на языке вертится, но никак… вот пропасть… — смущенно бормотал этот широкогрудый детина с ярко-рыжей шевелюрой.

— Конечно, знаете, — подтвердил посетитель. К его лацкану был прикреплена значок благотворительного клуба «Лайонс». — Помните, я купил у вас подростковый велосипед с тремя скоростями? Это для моей дочери. И мы с вами разговорились о том красном гоночном французском велосипеде, который дорабатывал ваш партнер…

Оскар стукнул своей ручищей по кассе, поднял голову и вытаращил глаза:

— Мистер Уотни!

Мистер Уотни лучезарно улыбнулся.

— Точно-точно, — продолжал Оскар. — Черт, как я только мог забыть?! А потом мы пошли в паб напротив и выпили по паре кружек. Как поживаете, мистер Уотни? Кстати, велосипед… он был английский, верно? Сто процентов, английский. Я думаю, вы им остались довольны, иначе вы бы давно ко мне зашли.

Мистер Уотни уверил Оскара, что велосипед отличный, просто отличный. А затем проговорил:

— Но, насколько я понимаю, кое-что изменилось. Теперь вы здесь один. Ваш партнер…

Оскар опустил глаза, выпятил нижнюю губу, кивнул:

— Вы, значит, слышали?.. Да, теперь я здесь один. Так-то вот. Уже больше трех месяцев.

* * *

Три месяца назад партнерству пришел конец, но разногласия наметились намного раньше. Ферд любил книги, долгоиграющие грампластинки и разговоры о высоком, а Оскар — пиво, боулинг и женщин. Причем женщин он любил самых разных. И в любую удобную минуту.

Магазин находился около парка и неплохо зарабатывал на дополнительной услуге — велопрокате для тех, кто приезжал на пикник. Если женщина была достаточно взрослой, чтобы именоваться девушкой, или недостаточно пожилой, чтобы считаться старушкой, и занимала любое место в этом возрастном промежутке, Оскар спрашивал:

— Ну, какие ощущения от агрегата? Приятные?

— Э-э-э… Наверно, да.

Оскар брался за руль другого велосипеда и говорил:

— Давайте я вас немножко провожу: надо же убедиться, что все хорошо. Ферд, я сейчас.

Ферд всегда удрученно кивал. Он знал, что Оскар вернется, но не «сейчас». Вернется и скажет:

— Надеюсь, в магазине у тебя дела идут не хуже, чем у меня в парке.

— Ты меня все время бросаешь здесь одного, — ворчал Ферд.

А Оскар обычно взрывался:

— Ну ладно, в следующий раз давай ты свалишь, бросишь меня здесь одного! Вот увидишь, стану ли я обижаться на то, что ты немножко развлекся…

Но он, естественно, знал, что Ферд — долговязый, тощий, с глазами навыкате — никуда ни с кем не свалит.

— Давай, тебе понравится, — убеждал его Оскар, похлопывая по груди. — Волосы на груди вырастут.

Ферд бурчал, что грудь у него и так волосатая. И украдкой косился на свои предплечья, густо покрытые длинными черными волосками, хотя плечи у него были белые и гладкие. Он так выглядел еще в школе, и над ним часто смеялись — обзывали Птенчиком. Они прекрасно знали, что это его огорчает, но обзывались все равно. «Как только могут люди, — недоумевал он тогда, да и сейчас тоже, — нарочно обижать человека, который не сделал им ничего плохого? Как такое возможно?»

Он все принимал близко к сердцу и волновался по пустякам. Постоянно.

— Коммунисты… — бурчал он и качал головой, уткнувшись в газету.

Оскар не отмалчивался — его совет, что делать с коммунистами, обычно выражался в двух простых словах.