Фантастические тетради

— Конец света, — доложил он. — Если копать таким темпом, можно провалиться в «ингурею».

— Каранайцы закапывали в грунт мертвецов. Может, — предположил Мидиан, — это намек на наши перспективы?

— Не знаю, — ответил профессор, — но яма уже мне по горло.

— Вы не пробовали узнать, что он задумал?

— Между прочим, не я, а вы в контакте с этими бесподобными существами. И еще, ураган вывел из строя метеоантенну Бахаута. Вы сможете ее отрегулировать или я спущу с орбиты этого лодыря?

Мидиан склонился над разбитым аппаратом связи.

— Никакая сила не заставит Бахаута спуститься вниз. Придумайте лучше, как нам разговорить этого двухглавого копателя ям. Если наладить с ним хотя бы минимальный информационный обмен, мы смогли бы ориентироваться в урагане. — Профессор присел у двери и стал ощупывать карманы костюма.

— Не думаю, что это возможно.

— Опять! — начал злиться Мидиан.

— Я заглянул в оба горла. Они вполне пригодны для членораздельной речи. Если он отказывается говорить, вряд ли вы заставите его прибегнуть к языку жестов. Типичное поведение мутантов. Они идут с интересом только на односторонний контакт.

— Постарайтесь, профессор. Задумайтесь, почему в контакте с альбианами все-таки я, а не вы.

— Ах, вы опять настроились поругаться…

— Я всего лишь хочу использовать ваши возможности с максимальным результатом.

— А я, по-вашему, не хочу…

— С самого начала мне не были ясны цели вашего участия в экспедиции. Вы радуетесь и раздражаетесь по непонятным мне причинам; вы с легкостью разобрались в каракулях аборигенов, но до сих пор ни слова не сказали по поводу магнитограммы, прослушанной вами еще в биопарке…

— Хорошо, так что же? Вы обвиняете меня в неискренности по отношению к вам?

— Именно так.

Обиженный профессор вышел из шатра, но вскоре его голая рука просунулась обратно и поманила Мидиана.

— Идите-ка, любезный, сюда.

Под ярким небом стоял одинокий профессор, обратив взгляд к звездным россыпям Мигратория.

— Вам не кажется, что расположение звезд сегодня не то, что прежде?

Мидиан сунулся было назад к своему испорченному приемнику.

— Как-нибудь объясню, отчего это происходит. — Но рука Эфа вцепилась ему в плечо.

— Я знаком с основами астрономии. О суточных и годичных смещениях имею понятие. До урагана картина звездного неба была принципиально иной. А вы как специалист проигнорировали это явление.

Мидиан еще раз взглянул на звезды и вернулся в шатер.

— Смещения зависят от зональной динамики, — объяснил он застрявшему в дверях профессору. — Мигратории — самая аномальная часть Вселенной. Не стоит сравнивать здешнюю картину с тем, что вы видели вокруг Пампирона. Чтоб объяснить местные особенности вам, знакомому с основами науки, я должен потратить годы.

— Вот! — с удовлетворением произнес профессор. — Годы! Вы, молодой ученый… А я, доктор наук, должен изложить вам в одной лекции все премудрости, связанные с адаптацией ментальных информатек. Так вот взять и выложить двумя словами суть, на понимание которой ушли десятилетия. И все для того, чтоб вы имели возможность решить, делом я занимаюсь или трачу попусту ресурсы экспедиции!

Профессор под вдохновение еще некоторое время негодовал, стоя на свежем воздухе. Эсвик-Эсвик упорно рыл грунт за скалой, а Мидиан сосредоточенно перебирал разбитые микросхемы, надеясь в скором будущем восстановить связь с орбитой. Эта надежда согревала его душу больше, чем оправдания беспомощного эфолога. Его вера в эту науку была подорвана окончательно, поведение профессора казалось ему смешным, а перспективы экспедиции весьма неопределенными.

После бессонной ночи, проведенной в обществе аборигена, профессор вернулся в шатер с хорошей новостью.

— Это ритуал. Мы наблюдаем не что иное, как процедуру оказания почестей, — доложил он измотанному работой товарищу. — Кому бы вы думали, друг мой? Нам, пришельцам. Яма на немом альбианском языке характеризует безмерное гостеприимство. Как бы приглашение остаться насовсем.

— Я польщен. — Ответил Мидиан.

— И только-то? Это совершеннейшее чудо, уверяю вас, достать информацию из существа, подобного Эсвику. Одна его восхитительная улыбка стерилизует пространство до первозданных форм.

— Но теперь, по крайней мене, ясны его намерения.

— Именно так рассуждает неуч, напичканный логикой искусственных дисциплин. Я же пытаюсь вам привить естественный взгляд на вещи. Разве я сказал, что разобрался в его намерениях? Он выполняет ритуал, вершит апогей символистики, призванной скрыть истинную суть процесса. Что вам стало ясно, если мне самому не ясно ничего?

— Успокойтесь, профессор, на то он и процесс, чтобы рано или поздно закончиться результатом. Поживем — увидим.

— Когда увидим, станет поздно рассуждать о намерениях. Мы можем увидеть кое-что такое, отчего исчезнет сама необходимость рассуждать.

— Какой глубины задумана яма? — деловито уточнил Мидиан.

— Думаю, самой что ни на есть грандиозной, — также по-деловому ответил профессор и сунулся в карманы.