Фантастические тетради

Экс не умел летать. Единственный маневр, который он, безоружный, мог себе позволить, — это попасть банкой из-под керосина в морду обидчика. Но манжет висел над пропастью. И последнее, что мешало ему упасть, — это вид беспомощного хозяина. Зенон опасался пошевелиться. Другая аха спрыгнула с мостика и повисла за противоположным бортом. Фрегат заходил на маневр. Взявшись за перила, Зенон спрятал свои записи глубже в карман и загерметизировал внешнюю оболочку костюма. Крен пошел неожиданно удачный и глубокий. Нахальная птица висела почти над плоскостью палубы.

— Отдай! — крикнул экс и понадеялся на закон всемирного тяготения, но, видно, напрасно.

— Ай! — ответила птица. Манжет, стукнувшись о палубу, перекатился к противоположному борту и сорвался вниз раньше, чем он успел сбежать с мостика.

Судно выходило из виража, выравнивало корпус и похрустывало. Зенон ударился о перила и замер, пытаясь определить траекторию падения, но манжет растаял в воздухе. В разрыве облаков показались мокрые проплешины у подножья горы. Ручейки исполосовали склон белесыми жилками. Пенные потоки сползали, вливаясь в мировой океан, оставляя разводы на гладкой воде. Лишь один ручеек, презрев законы планетарной физики, упорно карабкался вверх по пологому склону. Зенон зацепился за опоры перил и свесился за борт. С этой секунды он забыл о манжетах, о гадких птицах и незаконченных схемах, рассованных по карманам. Он забыл о своей миссии и великом коприанском проекте. В тот момент он не вспомнил бы и собственное имя. Он впился взглядом в ручеек, ползущий на гору, и увидел колонну горбатых животных, пропитанных дождем. Увидел тюки, навьюченные на их шерстяные бока и фигуры, завернутые в тряпье, сидящие поверх тюков. Он видел это даже сквозь пенки облаков, неожиданно налетевшие невесть откуда. Он чувствовал в себе дикарский порыв натворить глупостей, который наверняка чувствует каждый начинающий фактуролог, впервые добравшись до вожделенного объекта исследования.

— Назад! — закричал Зенон.

— Ад! Ад! Ад! — зловеще отозвались птицы, встрепенулись, разлетелись в стороны. Фрегат замедлил движение, накренился бортом и стал совершать беспорядочные вращательные движения.

— Снижаемся под облака! — командовал экс.

— Пока! Пока! Пока! — прощались птицы и уносились прочь. Винты зарычали. Корпус судна тянулся вниз, словно желая оторваться от парусных канатов. Белый шар готов был треснуть от усилий, удерживая на лету доверенную ему тяжесть. Обезумев, экс вскарабкался обратно на мостик, раскрыл дверцы механики и оглядел рычаги, включая обломок, оставшийся от прошлой попытки пилотирования… Он извлек из памяти все замеченные им манипуляции Эссимы, проанализировал увиденное и взялся за пропитанное маслом колесо, которое должно было уменьшить пламя горелок. Зенон привык доверять собственным глазам, даже если информация, доставленная ими, производит впечатление абсурда. Он видел этих животных, видел сидящих на мешках альбиан, значит, велика вероятность, что виденное явление может повториться снова, на более низкой высоте. Колесо уперлось в предохранитель, которым альбианин предусмотрительно застраховал корабль от посадки на грунт. Зенон заглянул в механический отсек и понял, что караван вряд ли станет ждать, пока его возбужденный рассудок подвергнет умозрительному анализу массивные переплетения рычагов и канатов, спутанных с бесчисленным количеством валов и шестеренок. Он вылетел наружу и поглядел вверх. Раздутый парус трещал от натуги. Чтобы вручную увеличить диаметр дыры на макушке этого творения, пришлось бы сутки лезть вверх по оплетке. За сутки с лица планеты могла исчезнуть не только компания аборигенов. За сутки сама планета могла провалиться в перпендикуляр. Нешуточный выбор встал перед эксом: либо призвать себя к благоразумию и воспротивиться соблазну. Либо уступить соблазну и отрубить канаты небесного паруса от корпуса корабля. Выбор был сделан исключительно молниеносно, и неистовый экс, выхватив топорище из коллекции корабельного инструментария, понесся по палубе.

Экспедиция альбиан, навьюченная на горбатых гигантов, целеустремленно продвигалась в гору. Гипотетика траектории восходила к лысой вершине, размытой дождями до голых камней, ничем не примечательных на фоне унылого ландшафта. Только неожиданная симметричность линий на оконечности вершины зацепила глаз наблюдателя. В живой скале, возвышающейся над бесконечными топями, были выдолблены ровные ряды окон. Перед окнами блестели лужи на ровных площадках веранд, над ними кое-где различались дождевые навесы. Все это напоминало многопалубное нагромождение, увенчанное мачтой, уходящей в нижние облака. От вершины были прорезаны ступеньки к кованым воротам, запертым от незваных гостей.

Корабль погружался под облака. Парус на оборванных тросах напоминал парашют. Зенон возился на капитанском мостике, пытаясь прекратить беспорядочное вращение судна. Но винты не подчинялись пришельцу и с гулким ревом перемалывали влажный воздух.