Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй

КИРСАНОВ (сморщившись). Я только умоляю тебя, Олег. Не надо никаких высокопарностей. Народ не народ… Одна половина народа погонит другую половину народа рыть канал. Так у нас всегда было, так у нас и будет. Вот и все твое политпросвещение.

БАЗАРИН. Ты, кажется, призывал не паниковать.

КИРСАНОВ. А я и не паникую. Я высокопарностей не люблю. Ты еще нам про родниковые ключи истоков расскажи… или про почву исконную, коренную… (Обрывает себя и обращается к Александру.) Александр, тебе денег дать?

АЛЕКСАНДР (уныло). Мне уже мама дала.

КИРСАНОВ (роется в бюро). Хорошо, хорошо… не помешает. Вот тебе еще сотня. Сунь ее куда-нибудь… в носок, что ли…

ПИНСКИЙ (вернувшись). Подожди, подожди… Ты что ему — одной бумажкой даешь? Совсем сдурел на старости лет! Мелкими давай! Мелкими! Есть у тебя?

КИРСАНОВ. Есть тут что-то… Мало.

ПИНСКИЙ. Ничего, ничего, зато целее будут… (Александру.) Возьми. Рассуй по разным карманам.

АЛЕКСАНДР (уныло). Спасибо… Папа, так ты, может быть, действительно со мной пошел бы?

КИРСАНОВ. Нет. Ты пойдешь со мной. И не спорь. И перестань ныть! Дай твою повестку… (Берет у сына повестку и рвет ее на клочки.)

АЛЕКСАНДР (ужасным голосом). Что ты наделал?!

КИРСАНОВ. Все! Ты свою повестку потерял! И не ныть! Взрослый мужик, стыдись!

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА (Александру). Хорошо, хорошо, правильно. За отцом присмотришь. И вообще вдвоем вам будет легче…

АЛЕКСАНДР (ноет). Ну а если спросят? Что я им скажу тогда? Что?

ПИНСКИЙ. Скажешь, что подтерся по ошибке… (Взрывается.) Да кто там тебя спросит, обалдуй с Покровки? Кому ты там нужен? Паспорт отберут, и весь разговор… Слушайте, панове, а может, паспорт не брать с собой? Ну потерял я паспорт, начальник! Еще в прошлом году потерял! По пьяному делу! А?

БАЗАРИН (неприязненно). По-моему, это противозаконно. Обман властей.

ПИНСКИЙ. Ах-ах-ах! Власти обманул гадкий мальчик! Власть к нему со всей душой, а он, пакостник, взял ее — и обманул! Дед плачет, бабка плачет…

КИРСАНОВ. Да нет, не в этом же дело, Шура. Противно же это, мелко… Лганье какое-то семикопеечное… У тебя получается, что если власть у нас подоночная, так и мы все должны стать подонками…

ПИНСКИЙ. Ну, нет так нет, я же не настаиваю. Я только хотел бы подчеркнуть, что чистенький, подлинненький паспортишко, где-нибудь в хорошеньком загашнике, — это вещь архиполезная, государи мои!..

Из прихожей, из коридора, ведущего в комнату Сергея, доносятся топот и шарканье, слышится голос Артура: «Ничего, ничего, пошли, не упирайся…» И вот Артур появляется в гостиной, таща за собой за руку вяло сопротивляющегося Сергея.

АРТУР. Вот, я его вам привел. (Сергею.) Говори, закаканец! Ведь тебе же хочется это сказать. Ну! Говори!

СЕРГЕЙ (смущенно и сердито). Отстань, африканец, отпусти руку! Не делай из меня попугая.

АРТУР (отпускает его). Я тебя прошу: скажи. Думай, что хочется; делай, что хочется; и говори, что хочется!..

КИРСАНОВ. Сергей, что ты еще натворил?

СЕРГЕЙ (моментально окрысившись). Да ничего я не натворил! Сразу — натворил! (Артуру.) Говорил же я тебе, сундук кучерявый…

АРТУР. Станислав Александрович, я вас очень прошу: ну помолчите вы несколько минут! Почему вы никогда не чувствуете, когда надо помолчать? Вам надо помолчать, а вы все норовите поскорее принять меры, даже и не попытавшись узнать, в чем дело… (Сергею.) Будешь говорить? Нет? Тогда я скажу. Понимаете, он испытал жалость. Мы там сидели, как люди, ловили кайф, и было все нормально, и вдруг он сказал: мы вот сидим здесь с тобой, а они там — одни и помирают со страху, и у них ведь теперь ничего не осталось… Я удивился, а он сказал: у них на старости лет осталась одна погремушка — ихняя демократия и гласность, а теперь вот у них и это отбирают. Потрясли перед носом и тут же отобрали. Насовсем. Он сказал: мне их жалко, мне до того их жалко, что даже плакать хочется. И я увидел, что он плачет…

СЕРГЕЙ. Не было этого! Хватит ерундить-то!