Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том I

Это был билет в один конец, но какая разница? Я достиг своей цели и скоро своими глазами увижу истину, и обрету знание, недоступное даже Беликову. И, как часто было в моих снах, я брел по туннелю, освещая себе путь фонарем. Туннель пронзал землю и падал глубоко вниз, но не было нужды проходить его до конца.

Портал преградил мне путь, идеальный круг, истекающий мраком. Я ступил в него – и оказался в знакомых местах. Здесь время теряло всякий смысл, пространство было всего лишь шуткой, а любые человеческие представления превращались в ничто. Я шагал по внутренней поверхности гигантского вращающегося цилиндра, и видел перед собой формы и структуры, которые не могу описать. Все менялось вокруг меня, ткань мира была податливой и текучей, как смола.

Наконец, тропа привела меня в мастерскую Скульптора.

В громадной пещере, где повсюду лежали громадными штабелями человеческие тела, он занимал центральную часть. Гигантское существо из плоти и механических частей, с невероятным количеством рук, щупалец и манипуляторов, утыканное шлангами и кабелями, напоминало паука. Брюхо, созданное из миллиардов человеческих лиц, пульсировало. Из него выходили прозрачные трубы, по которым текли разные жидкости. Жидкости перекачивались в громадные баки, и для чего использовались в дальнейшем, я не имел понятия. В сущности, мне были неважны эти мелочи.

Я увидел перед собой творца, художника, существо, которое невозможно втиснуть в рамки человеческого опыта. Все мои версии насчет личности Скульптора теперь казались смешными. Мне, дураку, нужно было внимательнее читать дневники Капитана Смурина, понимать «Сердце жука» между строк. Не будь я таким самонадеянным, все могло быть иначе – кто знает?

Странные и страшные книги, которые мне рекомендовал Беликов, поначалу казались бесполезной макулатурой. Увы, теперь я осознаю, что недооценил их. Труды Афанасия Никитина, «Доктрина Запредельного» Ланжеронского и другие. Слишком поздно я соприкоснулся с ними, и вряд ли мне доведется когда-нибудь заполнить этот пробел в знаниях.

6

Нет времени и пространства, человек здесь просто расходный материал, из которого Он создает свои шедевры.

Одним из них Скульптор занимался прямо у меня на глазах. Брал тело из кучи, рассекал, что-то откладывал, примерял, затем сшивал, подрезал, накачивал чем-то, спаивал нервы, сосуды, пристраивал органы, брал другие тела присоединял… одновременно сотни манипуляторов занимались этими операциями. Последние части пазла заняли свои места.

Я услышал, как из моего горла полез дикий отчаянный смех. Звук этот привлек внимание Скульптора. Я почувствовал прикосновение к своему разуму громадной невидимой руки, а потом биомеханическая клешня схватила меня и подняла в воздух. Гибкий шланг со шприцем на конце вонзился мне в спину, вводя в мышцы какую субстанцию. Потом мою голову отделили от шеи и повернули так, чтобы я мог наблюдать за процессом. Ни боли, ни страха я уже не испытывал, наоборот, был счастлив, что Скульптор ответил на мою просьбу. Лишь одним способом я мог приобщиться к его величию – стать одним из его творений.

Мое тело освободили от одежды, сняли кожу, рассекли на несколько частей, вынули органы. Я видел безупречную, божественную работу и беззвучно смеялся, и плакал, плакал даже тогда, когда моя голова увенчала очередной его шедевр. Потом… не знаю, каким образом и сколько прошло времени, я снова очутился в доме Беликова, но теперь уже не в качестве гостя. Он стоял по ту сторону стекла, глядя на меня с восхищением и сожалением.

– Мне казалось, уж вам-то удастся. Впрочем, – прибавил он, – нельзя утверждать, что вы не достигли цели.

Губы Беликова разъехались в садистической улыбке.

Я не мог ничего рассказать ему, потому что не имел языка. Все сошлось. Моя судьба была решена с той минуты, как Провидец назвал мое имя, и, уверен, Беликов знал об этом.

Но я ни о чем не жалею, потому что стал частью чего-то большего.

Красные столбы Антон Темхагин

Дождь с силой барабанил по оконному стеклу, струйки воды с бульканьем стекали в большую зеленую бочку, в которой, по всей видимости, когда – то хранили краску. От разрядов молнии неприятно помигивала единственная в домике лампочка, свисавшая с потолка на длинном шнуре. Пахло свежестью.

Марат Петрович аккуратно разливал горячий чай в старенькие чашки с отколотыми краями, пока его гость зябко ежился в сторонке, кутаясь в теплую куртку. Из щели под дверью тянуло холодом, но хозяин жилища этого почти не замечал – привык уже к таким условиям.

А вот гость постепенно начинал жалеть, что поддался на уговоры и покинул теплую городскую квартиру. Впрочем, с утра погода была летняя, веселая, и таких катаклизмов совершенно не ожидалось.

Марат Петрович уселся напротив и громко шмыгнул носом. Его кустистые усы при этом криво дернулись.

– Не рад уже поди? – ухмыльнулся он, пододвигая одну из чашек поближе к гостю. – На вот, согрейся. Я бы тебе, Санек, чего покрепче предложил, да все вышло. Напомни мне завтра до магазина пробежаться, а?

– Я все равно не пью, вы же знаете, – отозвался Саша.