Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень

Вдруг, там внизу, в могиле — стучится! И колокол знакомый из гроба: «Вы чего ж это, православные, учудили!»

Воскрес, вот те крест, барин! Ох, мы и перетрухнули — кровь у меня в жилах застыла, Никодим побледнел, на смерть стал похож, а Прохор, тот вообще наземь повалился — думали, теперь и его хоронить придётся, да поторопились, Ивашка ему по щекам похлопал — оклемался.

Слабость у Жбана оказалась — засыпает он, если по шишке стукнуть, да так спать и будет, пока не стукнуть снова, а слово на их наречии это и означает. Прав был видно Прохор насчёт заклятья.

Обрадовался Жбан, сказал, что, если б лбом не ударился, когда гроб уронили, так бы лежать там и остался. А вот ежели бы мы его живьём закопали, то, говорит, наверное, выбрался.

То-то бы мы удивились, кабы он, откопавшись, в деревню пришёл!

А через неделю Жбан нас покинул. Погоревали мы, что умер, порадовались, что воскрес, а как-то вечером в деревне появились два мужика в диковинных белых одеждах. Безбородые, хоть и не юнцы.

Жбан навстречу им побежал:

— Господин Гоша! Господин Рома!

— Здравствуй, А сто четырнадцать! — ответил тот, что постарше.

А тот, что моложе, вытащил маленькую коробочку, во все стороны крутится, да в коробочку ту смотрит. По-нашему они, в отличие от Жбана, не говорили. Так, отдельные слова похожие. Хотя, конечно, они больше звуками говорили: «Да-а-а!», «О-о-о!», «Вау!»

Тот, что с коробочкой, начал нам показывать, чтобы покучнее встали. Жбан сказал, что всё хорошо. Чудной мужик подошёл к нам, вытянул руку и показал смотреть на коробочку. И вдруг мы в коробочке той появились, как в отражении, только маленькие — и я с Фроськой и Сенькой, и Никодим с Тимофеем, и Прохор с Ивашкой, и все, кто там был, и сам чудной мужик, и, конечно же, Жбан. Мужик в коробочку ткнул пальцем, а затем что-то радостно провозгласил.

Жбан растолковал нам, что это — люди из будущего времени, что они прибыли за ним и захватили ту хитроумную штуковину, без которой назад не вернуться.

— Пришло время прощаться, — прозвенел Жбан.

Сенька прижался к его ноге, а сам наверх смотрит:

— Жбан, а покатай ещё разок, пожалуйста.

Я частенько вспоминаю тот вечер — и как Жбан посадил Сеньку на плечи, как они бежали вместе, обгоняя ветер, как светила полная луна и так любимые Жбаном звёзды. Вспоминаю, как мы прощались — слёз было едва ли не больше, чем на тех самых похоронах. Вспоминаю то, как диковинные люди из будущего, оставив нам маленький подарок, вместе со Жбаном исчезли в свете ударившей молнии, и то, как Жбан, исчезая, махал нам всем на прощание своей огромной железной ручищей.

Так-то вот.

Мы потом хотели из дерева такого Андрона выстругать, даже буквы написали и по лбу колотили, но тот всё равно не ожил — видимо, нужно было из железа ковать…

Эх, барин, да где же я брешу-то?! Где ж брешу, когда все подтвердят, да и на место сходить можно — яма до сих пор красуется. И доска для шашек осталась.

К слову, и подарок тот от людей из будущего мы сберегли. Ты только не обессудь — то, что внутри было, мы съели, на цвет — не поверишь, как что, а на вкус — слаще мёда. А бумажка вот осталась — не как страницы в Библии — смотри, барин, диковинная — буквы тоже и девочка в платочке нарисована, как живая!

Ктомыдети Андрей Кокоулин

— Скажи, — попросил Храпнёв.

Зажатый большим и указательным пальцем перед глазами Лисс закачался зелёный кристаллик леденца.

— Скажи, что это такое?

Некоторое время Лисс таращилась на Храпнёва, потом рот её разошелся в широкой улыбке.

— Кафетка! — сказала она.

— Молодец.

Храпнёв расстался с леденцом, и Лисс, зажимая подарок в кулачке, косолапя, выбежала из-под козырька полевой станции.

— Выплюнет, — сказал Рогов.

— Не важно.

— Ты думаешь?

Повернувшись всем телом, Рогов посмотрел, как Лисс в дальнем углу освещённой местным солнцем смотровой площадки пытается разгрызть леденец. Белое короткое платьице трепал ветер. В стороне раскручивал лопасти анемометр.

— Нет, кажется, она запомнила, что это нужно есть, — сказал Рогов.

— Послезавтра спрошу ещё раз.

Храпнёв выщелкнул из панели карту памяти — серый прямоугольник с точками контактов.

— Закончил? — спросил Рогов.

— Да. Свёл, продублировал. Получилось около четырехсот гигабайт общего массива. Метеокарта за день, данные с датчиков, сто шестьдесят часов видео с десяти точек, отчёты Колманских и Шияса, медицинские показания, твои записи.

— Тогда собираемся?

— Да.

Вдвоём они свинтили рабочую панель и погрузили её на ховер, затем сложили крышу станции, последовательно сдвигая листы один в другой. Рутинная ежедневная работа. Расправившаяся с леденцом Лисс скакала рядом, гукая и хохоча.

— Ты радуешься? — спросил её Храпнёв.

— Яда, — кивнула Лисс.

— Ну, на сегодня всё, — сказал Храпнёв. — Беги к себе.

— Сё?

Лисс вопросительно повернула голову. Ни один ребёнок не смог бы этого повторить. Ни один земной ребёнок. На щелчка, ни треска костей — просто шея перекрутилась в глубокие наклонные бороздки.

— Да. Всё.