Фантастика 1981

Нет народов, которые не сотворили бы своих утопических идеалов. Они очень различны в зависимости от исторических условий и особенностей формирования тех или иных национальных общностей. Классическая западноевропейская утопия мало похожа на славянско-русскую или восточную, но природа их едина: вера в неизбежность социальной справедливости. Знаменитый Герберт Уэллс в 1902 году выступил с лекцией «Открытие будущего». Формулируя свое кредо, он говорил: можно по преимуществу интересоваться прошлым человечества, можно будущим. Правда, прошлое, настоящее и будущее неразрывно связаны. Все это стороны одной действительности. Отнюдь не безразлично, в какую сторону обратить свой взор… А сейчас, в начале двадцатого века, человечеству необходимо видеть свое будущее с особенной ясностью, исследовать все возможные его варианты, добиваться, чтобы осуществились наиболее благоприятные из них. Уэллс имел в виду отнюдь не только техническую, но прежде всего общественную сторону будущего, судьбу человечества, взлет человеческого разума, освобождение от насилия. Уэллс — фантаст, стремящийся осознать социально-исторические реалии. Он не ставил задачи создать мир утопии. Его роднит с европейским утопизмом лишь вера в возможность избрать лучший, справедливый вариант будущего. А вера эта уходит своими корнями в христианскую мечту о тысячелетнем царстве праведников, порожденную Библией, которая определяла возраст мира в шесть тысяч лет. Если бог создавал мир шесть дней, а на седьмой отдыхал, то каждая тысяча лет приравнивается к одному дню, и седьмая тысяча, по образцу дня отдыха бога, провозглашалась тысячелетним царством праведников.

Верующие ждали его наступления с неотвратимостью смены дней недели по истечении шести тысяч лет… Этим утопическим идеалом вдохновлялись, по существу, крестьянские движения Томаса Мюнцера или «моравских братьев», о которых вспоминал Л. Толстой в «Легенде о зеленой палочке».

Этот же идеал породил идеи раннего утопического коммунизма Томаса Мора и других утопистов средневековья. Сам Т. Мор был глубоко верующий человек. Одежда лорда-канцлера скрывала власяницу на его теле, стойкость убеждений привела его на эшафот. Но в своей «Утопии» Т. Мор выступил не как проповедник церковных догм, а как мечтатель, опирающийся на светскую утопию «государства» Платона. Мор рисовал остров, где люди равны, примитивны, их желания ограниченны, а потребности умеренны. Это общество уравнено на грани «достойной нищеты», душевного оскудения и строгой общественной регламентации. Примитивный коммунизм выступил как антипод индивидуализму, стяжательству, насилию немногих над большинством., В этом же русле развивались утопии Т. Терцка (АвстроВенгрия) и Э. Беллами (США), Морисса и С. Батлера (Англия).

А в России народ мечтал о далекой общине изобилия, равенства и братства, которое не боится расцвета личности, включает в себя всех, без различия рас и национальностей, приветствует сильных и мудрых, заботится о сирых и слабых и не нуждается в какой-то особой уравнительной регламентации общественной жизни, кроме равенства всех на Земле, В этой прекрасной стране любой человек возрождается духовно. Второй и третий тома «Мертвых душ» Гоголь задумывал как утопию, где все его герои, включая Плюшкина, переродятся духовно, воскреснут нравственно. Именно нравственное воскрешение личности, а не ее осереднение по воле придуманной регламентации всего и вся питало истоки русской утопии, мечты о праведных землях, например, легенды о Беловодье, граде Игната, Ореховой земле или реке Дарьи.

И вера в землю праведную всегда была сильна среди народа.

Не случайно в пьесе Горького «На дне» Лука рассказывает о человеке, который верил в такую землю, где все у людей славно-хорошо. Хотел этот человек пойти на поиски земли праведной, своей единственной радости в жизни, да встретился с ученым. «Покажи ты мне, сделай милость, где лежит праведная земля и как туда дорога? Сейчас этот ученый книги раскрыл, планы разложил… глядел-глядел — нет нигде праведной земли!.. Человек — не верит… Должна, говорит, быть… Ищи лучше! А то, говорит, книги и планы твои — ни к чему, если праведной земли нет… Ученый в обиду. Мои, говорит, планы самые верные, а праведной земли вовсе нигде нет». Так Горький подводит итог краха извечной крестьянской мечты не об изобилии и технических чудесах, а о праведности, справедливости, человечности. Печален этот крах… «Жил-жил, терпел-терпел и все верил — есть! А по планам выходит — нету! Грабеж!..

И говорит он ученому: «…Подлец ты, а не ученый…» Да в ухо ему — раз. Да еще… А после того пошел Домой и удавился».