Фантастика 1983

И Авилов все без утайки, со всеми подробностями рассказал Инне Ростиславовне свои злоключения последних дней. Бенева слушала, стараясь не выдать своих чувств — вначале сомнение, удивление, а затем все более изумление. Единственное, что высказала Инна Ростиславовна с уверенностью — нужно позвонить «хозяйке» казуали Митиной и сказать ей правду и, может быть, с ее помощью искать объяснения.

Авилов понимал логичность этого предложения, но не мог преодолеть чувства стыда — не сообщил Митиной сразу, утаил все, что узнал об этих линзах еще в хранилище археологических находок. Инна Ростиславовна подсказала — пусть Авилов пригласит Митину к себе, пусть покажет эскизы и предложит и ей самой рассмотреть их с помощью казуали, а дальше — или Митина сама обнаружит необычные свойства этих линз., или Авилову придется все объяснять…

6

Покажите мне совершенно удовлетворенного человека, и я вам открою в нем неудачника.

Т. Эдисон

Что может быть честнее и благороднее, как научить других тому, что сам наилучшим образом знаешь?

Квинтилиан

Авилов позвонил Митиной, телефон не отвечал. Усталость, нервное напряжение свалили Вадима Сергеевича, и он прилег на диван; чтобы отвлечься, избавиться от навязчивых мыслей о казуали, волнений этих дней, Авилов взял одну из книг, которые постоянно громоздились на столике у дивана. Как закладка, среди страниц книги торчало письмо от друга Карло Николаевича Бакурадзе, реставратора древнейших храмов и крепостей в горах Кавказа. С ним, искренним человеком, подвижником возрождения древних творений, Авилова так же, как и с Инной Ростиславовной Беневой, связывала давняя дружба.

Авилов любил наблюдать за работой Бакурадзе, слушать его беседы-размышления; и письма его любил, ибо писал Карло Николаевич как говорил — взволнованно и мудро о том, что на душе, не стесняясь, не процеживая через сито рациональности.

Он с упоением стал перечитывать строки о последних работах Бакурадзе — в них находил созвучие и своим терзаниям. поискам; Бакурадзе писал о реставрации росписей в одном из храмов, в заброшенном высокогорном селении, писал о том, что постиг о древних мастерах. Авилов вспомнил, что у него есть магнитофонная запись беседы радиожурналистов с Карло Николаевичем, ему захотелось услышать его голос и, вскочив с дивана, стал разыскивать на полках кассету. Нашел, поставил на магнитофон, включил и услышал:…«Очень редко попадается, когда они пишут свои имена. А вот здесь уже пишет художник, что он, что под его руководством расписаны эти стены.

— Карло Николаевич, а как звали этого художника? Как вы думаете, что это был за человек?

— Как я могу представить? Это очень трудно. У него были совсем другие условия. Во-первых, когда представляешь, как он мог разрисовать этот памятник в такой темноте. Вот у нас электричество, и то вечером найти эти линии очень трудно, а тогда? Какие нужны были глаза и как они вообще это делали — славные древние мастера! Это, наверное, истинная, большая любовь к искусству… Видимо, глаза этого мастера привыкали к темноте…

— Где вы реставрировали фрески, в каких храмах?

— Я начал с Атенского Сиони. Это в 1955 году, потом в Хахечкури, потом храмы X–XI веков Атени, там тоже сейчас раскрываются, укрепляются работы XVI и XVII веков. Потом в Алаверда Гелати… Удивительные памятники. Я могу назвать почти 40 памятников, где мне приходилось работать… И так каждую весну начинаю и до поздней осени, до снегов, а иногда и в снегах. Ведь когда в горах все вокруг в снегах, через створы узких окон храма, как через бойницы, проникает очень чистый, ясный свет и можно проверить то, что написал при знойном желтом летнем солнце. Теперь здесь много бывает туристов, в этих памятных местах. Едут со всей Грузии, с Кавказа, со всего Советского Союза, из многих стран мира. И я счастлив, что чуть-чуть помог увидеть, каким талантливым был мой народ в давние века, какая поэтичная душа у моего народа…»

Магнитофон умолк.

Авилов выключил магнитофон и сидел в оцепенении. Не раз голос друга заряжал его верой в необходимость своих трудов; он хотел быть, да по существу и был, таким же подвижником, как его друг Карло, как другой его товарищ, который трудится в самом сердце Древней Руси, — Александр Петрович Некрасов. Он вместе со своими коллегами посвятил жизнь открытию новых неведомых страниц в творчестве великого Андрея Рублева. Видимо, все истинные реставраторы — люди одержимые.

Еще немало тайн ждет их разгадок, их великой самоотдачи.

Вот совсем недавно Александр Петрович Некрасов, руководитель группы владимирских реставрационных мастерских, вместе с химиком-реставратором Людмилой Порфирьевной Балыгиной открыл в Успенском кафедральном соборе во Владимире ранее неизвестные росписи Андрея Рублева, чьим творчеством гордится не одно поколение наших соотечественников.