Фантастика 1983

Женщина как женщина, но что-то в ней было такое… ну, необычное, что ли. При дневном свете она была, вероятно, даже красива. Ладная, подтянутая фигура, спокойная, уверенная манера держаться… Привлекательная женщина.

Сейчас я склоняюсь к мысли, что ее необычность забивается днем ярким светом, и тогда она выглядит как все вокруг. Но в полумраке, что был разлит под куполом, женщину осветила Луна. И как в театре под лучом прожектора ярче и рельефней вырисовываются нужные режиссеру черты героя, так и здесь эта необычность вдруг выступила наружу, а мне посчастливилось заметить ее, ощутить ее присутствие, еще не зная даже, в чем же она, собственно, заключается. Сколько я ни всматривался, ничего такого необычного заметить не мог, лишь все больше и больше убеждался в его присутствии.

Она, видимо, почувствовала мой взгляд и, как бы закрываясь от него, подняла руку к лицу, поправила прическу. На миг из-под пышных волос показалось ухо, и внутренне я встрепенулся.

Понимаете, я был в тот момент настороже, ловя все странное, необычное. В другое время я, как и любой другой, ровным счетом ничего бы не заметил, но, повторяю, я был наготове.

Вдобавок у нас, астрономов, очень развито чувство линии — ну-ка, попробуйте как можно точнее передать на рисунке прихотливо изогнутый край облака на Юпитере, промелькнувший на мгновение перед вами в телескопе!.. Кроме того, я немного рисую.

Так вот, в линии ее уха я уловил то самое, необычное… Безусловно, я понимаю, что очертания ушной раковины, как и рисунок узоров на подушечках пальцев, строго индивидуальны.

Все это так, но все же…

Ухватившись за такую, признаюсь, поначалу весьма неопределенную, призрачную необычность, я искал ее подтверждения в лице женщины.

И нашел.

Форма носа, губ, разрез глаз — все носило отпечаток необычности; одна и та же причудливая, непривычно-странная линия была во всех ее чертах.

Потом, много позже, я пробовал передать эту необычность словами. Писал, зачеркивал, мучился, искал нужные, точные слова, но не находил. Ничего у меня не получалось. Даже сам себе не мог объяснить., в чем же она заключалась.

Я пытался рисовать по памяти ее лицо — напрасный труд!..

Передо мной на бумаге появлялся облик красивой женщины, чем-то даже похожей на ту, но не больше. А если вдруг я пытался мелкими, почти незаметными штришками придать ее лицу замеченную мной тогда ту самую необычность, оно становилось злым, карикатурным; совершенно терялось даже то отдаленное сходство, сначала вроде бы верно мной переданное. Я раздраженно рвал лист, и на целый день у меня портилось настроение.

…Я вздохнул и переступил с ноги на ногу. Женщина бросила на меня быстрый взгляд и подошла к своему спутнику, положила ему руку на плечо. Тот, почувствовав прикосновение, оторвался от окуляра и повернулся к ней. Черт!.. Я чуть было не присвистнул. Теперь и в его лице я видел ту же необычность.

Он поднялся и отодвинул кресло. Любопытство обуяло меня.

Решив задержать их подольше, я торопливо сказал:

— А вы не хотели бы посмотреть на звезды или планеты? Сейчас уже вышел Сатурн. Очень интересное зрелище!

Мужчина вопросительно посмотрел на нее.

— Нет-нет, — я впервые услышал ее голос с точно таким же акцентом, как у него. — Уже поздно, мы пойдем.

Я шагнул вперед:

— Что вы, еще нет и одиннадцати. Взгляните! — Я показал на звезды, блестевшие в прорези купола. — А как они красивы в телескопе!

— Красивы? — переспросила она. И, слегка вздохнув, добавила еле слышно: — Да, конечно. Даже слишком красивы.

— Совершенно с вами не согласен! — запротестовал я, пытаясь все же удержать их. — Что вы, красота никогда не бывает «слишком», а ведь тут не что-нибудь — звезды!

— Ах, оставьте. — Кажется, она начала сердиться, удивляясь, видимо, моей назойливости. — Спасибо, я уже достаточно насмотрелась на них!

— Вот как? Так, быть может, мы с вами коллеги? — преувеличенно радостно удивился я. — Очень, очень приятно!

Мужчина, до той поры не вмешивавшийся в наш разговор, вдруг рассмеялся:

— Коллеги? Да, конечно! В некотором роде, да.

— Спасибо, у вас тут действительно все интересно, но нам пора. — Женщина решительно взяла его под руку. — Идем, ты же знаешь, у нас еще масса дел завтра.

— Подождите! — я предпринял последнюю попытку остановить их. — Неужели вам не нравится даже вот эта, самая красивая звезда нашего северного неба?

Я, конечно, покривил душой, но никто не виноват, что в это время в прорезь купола глядел Денеб, а не Вега. Не говорю уже о Сириусе, который, впрочем, летом у нас не виден.

Мужчина невольно взглянул вверх и неожиданно оживился: — Посмотри, вот, оказывается, какая самая красивая звезда!

Женщина тоже подняла голову. Я подошел к ней вплотную.

Она смотрела вовсе не на Денеб, ее взгляд был направлен куда-то в сторону.

— Вы не туда смотрите, — сказал я. — Вот она, яркая звезда. Она называется Денеб.

— Спасибо, — тихо ответила она, не отводя взгляда от какой-то точки чуть в стороне на небосклоне, и чуть грустная улыбка появилась на ее губах. — Но для меня самая красивая звезда не эта. Как вы ее назвали… Денеб?

— А какая же? Может, Вега? Или…