Фантастика, 1985 год

Наташе стало страшно - за чужой, может быть, все-таки существующий на Кайобланко коралловый разум. “Нет, не может быть, чтобы мы его убили, - думала Наташа о кораллах. - Он здесь, наверное, уже тысячи лет, или даже десятки тысяч, у него должен быть иммунитет к некрупным повреждениям. Он должен уметь защищаться. Он и умеет - у него есть поле, он им мог нас блокировать. Или даже уничтожить. А раз он этого не сделал - значит, он не видит для себя никакой опасности, не боится потерять десяток-другой ветвей. Или он просто цивилизованнее нас и не ставит свою жизнь выше жизни других разумных существ?” Наташа попыталась представить, как будет проходить их старт. Они усядутся в мягкие, удобные кресла. “Готовы?” - спросит Роберт. “Готовы!” - ответит она. Стае молча кивнет.

И Роберт нажмет кнопку пуска. Из реактивных сопел ударят почти бесцветные газы. Дисколет приподнимется, подожмет плоскостопные лапы и гигантским жуком рванется вверх, сквозь воду, сквозь безоблачное кайобланкское небо, туда, где на орбите ждет их грузовой прицеп. А внизу останется безжизненное дно, залитое стекловидным сплавом. И на краях седловины, на тех дальних откосах, где они со Стасом видели совсем редкие, чахлые каменные кустики, будут корчиться в агонии последние обожженные кораллы…

“Нет, нельзя этого допустить, - мысленно закричала Наташа, - нельзя! Мы же люди! Уж лучше… Лучше самим…” И тут же возбужденное воображение нарисовало новую картину. Наташа представила салон дисколета с едва Мерцающим освещением и Стаса, Чекарса, без сил лежащих на полу и судорожно ловящих бескровными губами застоялый, затхлый воздух… Наташа сама вдруг почувствовала приступ удушья, повернула регулятор кондиционера. В каюту хлынул поток свежего, прохладного и вкусного, как родниковая вода, воздуха.

И сразу стало легче.

Наташа ошибалась, предположив, что Кирсанов сидит и “заводит” себя в библиотеке. Не было его и в каюте у Чекарса.

Пилот и эколог разговаривали в рубке. И если б Наташа заглянула в этот момент к ним, она была бы удивлена спокойному, деловитому тону их беседы.

– Ты же знаешь, Боб, почти все верят в существование разумной жизни на других планетах, но пока разума ни на одной из известных планет не обнаружили. А теоретически… Чего-чего, а теорий хватает. К примеру, есть гипотеза, что при наличии определенной стабильности окружающей среды какиелибо из форм органической жизни рано или поздно обязательно достигнут стадии интеллекта. Но тут снова проблема, что считать интеллектом?

О критериях разума существует много спорных точек зрения. Одни философы считают, что разум - это умение трансформировать окружающую среду в собственных интересах, например, добывать полезные ископаемые или строить города.

Другие им на это возражают, не ставят качественной границы между Человеком Разумным и существами, разумом явно не обладающими: бактерии-металлофаги куда раньше людей начали добывать из почвы и морской воды чистые металлы, а обладатель прекрасно развитых конечностей - осьминог - живет в собственно, так сказать, построенных поселениях. Интеллект, утверждают они, проявляется прежде всего в употреблении обширного числа речевых символов, способности к абстрактному мышлению и анализу, умении решать математические задачи. Многие в интеллекте видят способность понимать и контролировать взаимосвязи.

– Однако единой системы нет. Наверное, все-таки невозможно провести четкую линию между разумом и неразумом. И судить, что отнести по эту сторону, а что по ту…

– Вот видишь: судить невозможно, а мы судим. Каждый день судим, каждую минуту, на каждом шагу уничтожая какую-то органическую жизнь - бактерии, насекомых, скот, баобаба. А вдруг и он в самом деле разумен? Или есть гарантия, что нет?

– Абсолютно, стопроцентной гарантии дать невозможно, Боб, - покачал головой Кирсанов. - Существует определенная вероятность, что этот баобаб окажется как-то по-своему разумен. Но с позиции всего человеческого опыта вероятность подобная ничтожна.

– И потому сбрасывается со счетов?

– Сбрасывается. Органическая жизнь зиждется на движении из одной формы в другую. Иначе не было бы эволюции.

– Так уж бы и не было? - усомнился в категоричности последнего утверждения Чскарс.

– Скорее всего не было бы, - поправился Стае. - Я все лее считаю, что разумная жизнь должна уметь влиять на окружающую среду для достижения отдаленных, несиюминутных целей. А значит, при необходимости и видоизменять гетерогенную органику.

– Убедил, убедил. Границ нет, но человек единственное явно разумное существо и потому имеет право другие существа “при необходимости видоизменять”. Так что же нам мешает “видоизменить” горстку кораллов? Или раз тебе показалось, что они тоже умеют воздействовать на среду, их можно уже считать на нашей половине?

– Ты же сам спросил меня про теорию, Боб, теоретически колония коралловых полипов могла эволюционировать до образования интеллекта,- как любое другое живое существо. Тем более на незнакомой нам планете.