Фантастика 1987

Как она проходила, можно и не рассказывать, о ней потом целый год ходили легенды, я и сам прекрасно помню это, синьор.

Не прошло и полугода, как в стране не осталось ни единой команды высшего класса, синьор. Ну там мелкие клубные команды, конечно, остались, да и мальчишки, как всегда, мяч во дворах гоняли, а большой профессиональный футбол навсегда ушел.

Остался он только в памяти компьютера, а зрителям остались только бесконечные комбинации из характеров игроков, из лучших встреч прошлых лет, из судейских составов, из реакций на игры болельщиков. Вот так, синьор…

Когда этот профессор окончил рассказ, спросил я его, для чего он мне все это рассказал. Тот пожал плечами, хмыкнул и говорит, что нельзя-де целый век на душе камень носить, надо когда-то и поделиться с живым человеком, похвастаться в конце концов. И вы можете себе представить, синьор, как я разозлился на него после тех слов! А что, говорю я ему, если сейчас выйду я на площадь перед стадионом, да крикну народу, что вы его ограбили, лишили последней радости! Что тогда будет с вами, синьор?

Но он только посмеялся надо мной. Кто, говорит, поверит полоумному старикашке — это он обо мне так сказал, синьор.

А вы пробовали, сказал дальше он, отнимать любимую игрушку у ребенка? Или говорить ему, что кукла, с которой он играет много лет, не что иное, как небольшое количество тряпок, пластиков и краски? Попробуйте-ка сказать болельщикам, что весь их распрекрасный футбол — это комбинации импульсов в блоках моего компьютера! Вас живо засадят в сумасшедший дом, если раньше не пристукнут разъяренные поклонники футбола. Да и, в конце концов, у нас тоже достаточно длинные руки.

Вот и вся история, синьор. Как после этого я добрался до дома, не помню. Только на следующий день продал я свой головизор и аннулировал подписку на все спортивные газеты и журналы. Завсегдатаи кафе долго допытывались, что же произошло со мной, только я крепко помнил слова этого профессора и отмалчивался, объясняя перемену своих привычек возрастом.

Теперь вы понимаете, синьор, почему именно вас я выбрал в собеседники? В нашей стране, где ребятишки чуть ли не с пеленок мечтают о футбольной карьере, мой рассказ привел бы меня прямиком в психиатрическую клинику.

Теперь уже совсем все, синьор. Эй, Мария, еще кофе синьору. Не беспокойтесь, синьор, кофе за мой счет, как и весь ужин, вы сегодня у меня в гостях, синьор.

После этого вечера дня три-четыре я в то кафе не ходил.

Я сейчас уже не помню, почему — то ли перевели нас на другой объект, то ли пришлось сменить гостиницу. Но об истории, рассказанной мне старым Педро, помнил. А когда у меня в голове накопилось достаточно много вопросов, решил я их выяснить у хозяина кафе. Но на месте я его уже не застал. Ни его, ни Марии — жены Педро. На все вопросы новый хозяин кафе отвечал весьма неохотно. Сказал, что купил на днях кафе через банк, а прежнего хозяина знать не знает. Посреди зала уже громыхал и гремел головизор, а игроки норовили влезть бутсой в чашку с кофе или залепить мячом по столику.

Какой-то оборванец догнал меня, когда я уже выходил из зала, и шепотом, поминутно озираясь, сообщил, что старого Педро на днях увезли. «Это была полиция, синьор, они приехали на большом электро, взяли и старика, и его жену».

Через неделю истекал срок моей командировки. Уже на аэродроме, проходя через турникет при выходе на летное поле, я обратил внимание на стоящего возле вертушки человека в светлом костюме и широкой шляпе. Наклонившись ко мне, он сказал: — Забудьте про старого Педро, синьор. Это был обычный выживший из ума старикашка, которого в конце концов увезли в психиатрическую клинику. Я не хотел бы, чтобы у вас осталось превратное представление о нашей гостеприимной стране, синьор.

Он посмотрел на меня и затерялся в толпе. А через двенадцать часов я был уже дома, в своем любимом Днепропетровске.

Вот такая произошла со мной история в одной латиноамериканской стране. А насколько она футбольная, судите сами.

Андреи Сульдин КУДА ЛЕТАЕТ МАХОЛЕТ

— Опять ты на ночь глядя, — запричитала Натали. Она проснулась и встала с кровати ради того, чтобы проводить меня до двери. Это тоже своеобразный ритуал. Натали немного суеверна: думает, что если она меня проводила, то со мной ничего не случится. Впрочем, за время нашего совместного житья, а это все-таки полгода, я действительно ни разу не попадался. Тьфу, тьфу, тьфу…

— Работа у меня такая, — пытаюсь оправдаться я. Сценка уже стала традиционной.

— Какая, к черту, работа может быть ночью в фирме по разработке игрушек? — Натали обычно не ругается, но в такой день ей можно все. — Этого я не пойму, хоть убей. Если ты кого себе завел, так и скажи. И не надо меня обманывать. Лучше я уйду.

Натали всегда так говорит. Грозится, но никуда она не уйдет.