Фантастика 1991

— Сумасшествие, — повторил механик.

И вдруг все увидели, как к их вездеходу бежит та самая женщина, которую Даша видела недавно на улице. Она торопилась к кораблю. И тут сзади нее раздался хлопок.

— Ее убили? — вскрикнула Даша.

Все кинулись в люк корабля. Только капитан остался на площадке возле вездехода. Он видел, как убитая женщина взмахнула руками, как упала лицом в траву. И желание узнать тайну толкнуло капитана к погибшей женщине странного горящего города и загадочной планеты. Капитан остановился возле трупа, разглядывая красивое лицо убитой. Он приподнял ее голову и увидел, что череп пробит, а в нем сверкает кристаллическая начинка. Это был робот! Отпрянув на мгновение, капитан снова наклонился над недавно живым манекеном и остолбенел. Никакой крови не было, хотя минуту-другую назад женщина казалась живой.

— Что же тут произошло?

Валерий Губин СЛУЧАИНОЕ ЗНАКОМСТВО

Она была такая некрасивая, что некоторые мужчины невольно вздрагивали, вглядываясь в ее лицо. Толстый, весь в бугорках нос, маленькие, почти без ресниц глаза, пористая кожа, да к тому же странное фиолетовое пятно на левой щеке. Еще в школе из-за фамилии Морковина ее для краткости прозвали Репой, и это прозвище переползало за ней из класса в класс, а потом каким-то чудом в институт, хотя никто из одноклассников с ней вместе не учился дальше. После института она работала в поликлинике, училась в ординатуре, даже пробовала писать диссертацию, но бросила — не хватило душевных сил, мучило одиночество. Она Давно уже примирилась со своей внешностью, с тем, что ей никогда не найти ни мужа, ни хотя бы временного спутника жизни, в силу ее тяжелого характера подруг она тоже не имела, и к тридцати пяти годам ее все чаще начали посещать мысли о том, что не худо было бы однажды прекратить самой это невыносимо тягостное, бессмысленное существование.

С этой же жуткой мыслью о самоубийстве она сидела однажды в скверике у театра, когда вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит с соседней скамейки. Подняв глаза, увидела красивого пожилого мужчину, почти совсем седого, в коричневом замшевом пиджаке, который внимательно и даже серьезно смотрел на нее. Она досадливо поморщилась: «Верно думает: «Ну и морда!» И тут же услышала голос:

— Разрешите присесть рядом с вами?

Подняв голову, она увидела, что он уже стоит рядом, высокий, худощавый, и смотрит так приветливо, что у нее захолонуло сердце.

— Я осмелился подойти, потому что увидел ваше необычайно озабоченное лицо. Наверное, такие тревожные мысли посетили вас, что вы оказались как будто в тени туч, хотя вокруг солнце. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Чем же вы мне можете помочь? — вздохнула она.

— Чем угодно. Давайте вместе бороться с вашим настроением. Сейчас пойдем, например, в ресторан, потанцуем, а потом будем песни петь, на весь зал, когда вокруг все напьются.

Она посмотрела на него: не издевается ли? Но у него было внимательное, и участливое лицо, и говорил он серьезно, хоть и улыбался. В ресторане она не была с выпускного институтского вечера, не одной же туда идти, да и не было особого желания.

По дороге он бережно держал ее под руку, и ей казалось, с миром что-то случилось — изменился свет солнца и цвет домов, от волнения было трудно дышать, и она почти ничего не говорила.

«А, хоть десять минут так прожить, а потом пропади все пропадом».

Она тем не менее замечала, что почти все встречные женщины смотрят внимательно на ее спутника, а некоторые даже оглядываются вслед — то же самое продолжалось и в ресторане, где они танцевали, а потом он ив самом деле начал петь, довольно громко, когда уже ушел оркестр и погасили большой свет, изображая вдребезги пьяного человека, и она от души хохотала. Потом он проводил ее домой, сам напросился на чашку чая, сам попросил оставить его ночевать, и она, конечно, согласилась.

Проснувшись в пять утра, она долго смотрела на него, и ей было страшно от внезапности свалившегося на нее неожиданного жуткого счастья.

Он спал спокойно, как спят дети, и его дыхание было почти не слышно.

Часы пробили уже девять, но она по-прежнему лежала, боясь пошевелиться, понимая, что он проснется, встанет и уйдет навсегда.

Но, проснувшись, он не пожелал никуда уходить, а, наоборот, попросил разрешения пожить у нее некоторое время.

— Вы с женой поссорились?

Он засмущался:

— Да нет, у меня, собственно, нет жены, есть, правда, семья, но там и не очень я нужен… да и мне здесь так хорошо, я обещаю не быть вам в тягость.

Она больше ни о чем не спрашивала, с радостью согласившись. И с этого мгновения время для нее остановилось. Она была совершенно счастлива, когда он был с ней, и дрожала от страха, когда он уходил по своим делам, ей казалось, что все уже кончилось и, может быть, никогда не было, настолько это все оказалось неожиданным и даже нереальным.