Фантастика 1991

Он встал и подошел к окну, чтобы определить, какое теперь время года. Вчера была весна. Если бы сегодня наступила осень… Он раздвинул гардины. Была весна. Весна, природа пробуждается… Поэтому ему померещился чей-то голос.

— Пойдешь на работу, подумай, как нам жить дальше, — сказала за спиной у него простыня.

— Чего? Чего? — он обернулся, надеясь, — что ответа не услышит.

— Ты не находишь, что мы потеряли интерес друг к другу.

— Угу, — согласился Безуглов.

— Я так жить не могу, — вздохнула простыня. — Пора определиться…

— Это как?

— Не валяй дурака, ты прекрасно понимаешь, что я говорю о замужестве.

— О чем? — не понял Владислав Игоревич.

— Мне нужен документ.

— Разве мы супруги?

— Ты со мной спишь. Сколько лет!.. Ты муж…

— Не с тобой, а на тебе.

— Какая разница?

— Я не могу никому дать развод, потому что ни на ком не женат.

— Ах, так?! Тогда женись!

— Чтобы жениться, нужна женщина, — без претензии на оригинальность сказал Безуглов.

— А я, по-твоему, кто? — спросила простыня.

— Я прожил тридцать лет и три года, — овладев собой, ответил Владислав Игоревич. — И не слыхал, чтобы вещи говорили. Да притом всякую чепуху.

— Значит, я для тебя вещь, — обиделась простыня. — Почему же ты со мною спишь?

Владислав Игоревич не стал обсуждать положение. Он собрался, выпил чаю и ушел, надеясь, что как все началось, так все и образуется.

Сказано уже, что был он человеком серьезным, нелепости его не занимали. Какая-то тряпка впала в амбицию. Выходя за дверь, он еще помнил о ней. Но, придя на завод, уже думал о другом. Его ждала работа.

Работа — один из способов уединения. Агрегатные станки, токарные полуавтоматы… Все требовали к себе его внимания. На девушек, работавших за станками, он никакого внимания не обращал. За исключением разве нормировщицы Светочки. К ней он относился дружелюбно, как к хорошей соседке. Об этом все знали в женском коллективе. А ему было безразлично.

У него был свой кабинет — мастерская с табличкой на двери: «Наладчик», где он работал и отдыхал. Там стояли верстак, три небольших станочка и мягкий диван. Там он пил чай со своим единственным другом электриком Гудимовым.

В разнообразной жизни Безуглова не могли сбить его с пути ни увеселительные заведения, ни общественные нагрузки, ни спорт. Понимающие люди сказали бы, что он аскет. Дом, работа… Третьего ему было не дано. Йогой он не занимался. А с работы возвращался домой всегда почти в одно и то же время.

Он прошел мимо разговорчивых соседок на кухне к своей комнате и отпер дверь ключом. Простыня лежала на кровати и смотрела телевизор.

Программа посвящалась перестройке.

Кто станет указывать, как развлекаться нечистой силе?

Владислав понял, что придется менять привычный образ жизни. По крайней мере ту часть, которая называлась проведением свободного времени. С детства Безуглов не ходил гулять на улицу. В этот вечер ему дома было скучно, и он пошел во двор.

Он бродил по улицам и удивлялся, что за глупость с ним приключилась.

Какая-то жутко сексуальная история. И с чего? Не был он Нарциссом. И женщин не любил, потому что… жизнь такая. Какая разница, почему? У любви и нелюбви много причин. Ну, не находил он, что можно в них любить. Ничего смешного тут нет. Если бы с кем другим такое случилось, можно было бы посмеяться. А ему что теперь делать? И как это он до сих пор не догадался завести собаку? Или котенка, по крайней мере?

Вернулся домой он поздно. Простыня читала книгу или делала вид, что читает. Безуглов достал пакет супа и приготовил ужин. Приглашать к столу ничтожную вещь он, естественно, не стал.

— Ты обо мне не заботишься, — вздыхала простыня, когда он вымыл посуду.

— Чем ты недовольна? — возразил Владислав. — Я тебя использую по назначению. У каждого свое призвание и предназначение…

— Ах! — дерзко охнула простыня. — Ты, оказывается, любишь семейные скандалы!

— О какой семье ты говоришь?

— Ты меня в шкаф собираешься засунуть?

— Если будешь грязной, то я тебя выброшу!

— Оставь мечты, романтик! Да, я простыня. Но я не половая тряпка, с которой можно обращаться как попало. Я не виновата, что стала простыней. Женись. И…

— Да что ты мелешь? — рассердился он.

— Сам меня сюда притащил!

— Я тебя взял в магазине. Не тебя, так другую…

— А зачем брал?

От бессмысленных разговоров Безуглову захотелось спать.

— Обо мне надо заботиться, на меня нужны деньги, — шептала простыня. — Ты себя не уважаешь.

— Да прекрати же! — огрызнулся он.

— Приходишь домой и начинаешь копаться в вещах так, как в своей душе не копался. Ты считаешь, что вещи должны тебе служить. Кто ты такой?

— Надоело, — решил положить конец недоразумению Вячеслав. — Я точно, знаю, что ты не человек: у тебя паспорта нет.

— Есть.

— Ярлык?

— А что? Там черным по белому написано все, что нужно. Вот, я в шкафу нашла, — и он увидел ярлык.

В ярлыке указывалось: «Простыня. Хлопчатобумажная. Фабрика…» Был ОСТ. Номер. Цена первого сорта. Ярлык подлинный.

— Это не паспорт, — хмыкнул Вячеслав. — А даже если и паспорт… Это технический паспорт. Он не дает никакого права на замужество.