Фантастика 1991

Сикорского на месте не оказалось — он уехал за город испытывать мотор для своих новых аэросаней. Холмов назвал телефонной барышне другой номер.

— Слушаю, — раздалось в трубке. Голос был удивительно похож звонкостью и чистотой на голос его Ольги. Холмов кратко объяснил, в чем дело.

— У тебя, Павел, от волнения даже голос изменился, — отметила трубка, — конечно же, беру лихача и еду немедленно.

Пускаться в объяснения с Ольгой по поводу голоса Холмов не стал.

Он ощущал угнетение, как бывает обычно перед неприятным происшествием, и, лавируя между прохожими, почти бегом бросился по Невскому к знакомому дому. Около подворотни опять бросился в глаза тип с расплющенным носом.

…В первый момент ему показалось, что лаборатория пуста. Неплотно прикрытая дверь главного входа покачивалась на петлях. В нижней части брандмауэра чернело прямоугольное, размером в два кирпича, отверстие.

Раньше в этом Холмов был абсолютно уверен — его не было. В застойном чердачном воздухе чувствовался ни с чем не сравнимый остро-сладкий запах свежих пороховых газов.

Холмов сделал еще шаг и за загроможденным приборами столом, в глубокой тени, увидел лежащего ничком Линдберга. Сизый револьвер крепко сжимала вытянутая в сторону правая рука. Небольшое пятно казавшейся почти черной крови расплылось на полу под головой. Каких-либо признаков жизни не обнаруживалось. Ростислав присел на корточки около тела, вернее оценивая ситуацию.

Он разглядел пулевое отверстие над краем левого глаза. Смерть, вероятно, наступила раньше, чем Линдберг рухнул на пол. Застрелить себя в левую часть головы правой рукой было возможно, но не нужно. Да и видимые причины для самоубийства отсутствовали. Холмов закусил нижнюю губу и встал. Происшествие на Невском уводило его слишком далеко от первоначальных задач эксперимента. Смущало еще и появившееся в стене отверстие. Полномочий ввязываться в дело с неясными последствиями, осложненное явным убийством, Ростислав не имел решительно никаких. И все же не без внутренней борьбы он достал заветный прибор и набрал первых два символа из своего буквенно-цифрового кода.

С появлением в лаборатории вызванной срочным звонком приятельницы Линдберга Холмов от изумления о приборчике просто забыл. Шурша на стремительном ходу длинным платьем, к нему приближалась изящная девушка в черной плоской шляпке на пышных платиновых волосах. Через редкую вуаль сквозило лицо Ольги — его Ольги. Только выйдя из мгновенного оцепенения, Ростислав заметил: эта Ольга была чуточку полнее и шире в бедрах.

— Что случилось, Павел? — тревожно спросила она у Холмова и тут же вскрикнула, увидев распростертое на полу тело.

— Павел Николаевич Линдберг, — как можно строже и тверже сказал Холмов, — мертв. И помочь ему уже нельзя.

Он ждал, что она заплачет, но Ольга не заплакала, а смотрела на него с отвращением. Зрачки ее глаз сузились и кололи через вуаль, как иголки.

— Ах вот оно что, — девушка сделала шаг назад и раскрыла маленькую бисерную сумочку, — вы решили убить Павла и завладеть его именем и секретами. Двойник-убийца!

В ее руке плясал маленький никелированный браунинг.

Холмов успел свободной рукой (в другой он держал прибор) перехватить и вырвать оружие.

— Напрасно вы это, — мрачно сказал он, — не сходите с ума. Я не убивал Линдберга. Убийство произошло в мое отсутствие — я как раз по просьбе Павла звонил вам по телефону. Он опасался слежки и даже нападения и послал меня запасным ходом. Я сам не понял как следует, что случилось. И с Линдбергом познакомился только два часа назад.

Ольга откинула вуаль. Ее потемневшие голубые глаза казались стеклянными от непролитых слез.

— Во время вашего звонка я почувствовала странность: с ним был разговор — и не с ним. Боже, и в эти секунды его убивали… Сердце мне подсказало: мертв… — Она опустила голову и достала из сумочки платок.

— У меня была мысль о самоубийстве, — начал было Холмов, — когда я увидел наган…

Но Ольга отрицательно качнула головой и показала на браунинг.

— Вот его оружие. Он ходил с ним на баррикады в пятом году. Еще гимназистом. А когда начались обыски и аресты, он сперва ни за что не хотел с ним расстаться. Я насилу уговорила его отдать мне пистолет под честное слово возвратить в минуту опасности. А в руке Павла револьвер чужой, его подсунули эти подлецы, чтобы сошло за самоубийство.

Девушка переносила испытание стойко и в истерику впадать не собиралась.

— Вчера он оповестил друзей о своих опасениях, — продолжала она медленно, — и просил по первому звонку принять и перепрятать его бумаги.

Холмов глазами указал на стену:

— Здесь что-то выломано.

— Там была металлическая шкатулка. В ней Павел держал свои тетради; а ключ носил в кармане на цепочке такой, чтоб не потерять.

— На этой? — Холмов поднял с пола обрывок черненой стальной цепочки от дешевых карманных часов.

— Да. Они обобрали его дочиста. Послушайте, нужно немедленно разыскать преступников.

Голос его зазвенел, в глазах загорелось упорство.