Фантастика 2000

Не помню уж кто — Леня или я — отыскал рассказ писателя Артура Кларка «Пацифист» о роботе, который не хотел участвовать в гонке вооружений. Этого писателя мы с Леней тоже не знали, но рассказ смело перевели, будучи уверены, что, в отличие от Кэрролла, он наш современник, а американской или английской фантастики тогда еще не переводили. Рассказ мы отнесли в журнал «Знание — сила», и там его напечатали. Еще один шажок к фантастике случился через полтора года, когда я летел в Бирму. Самолет приземлился в Пекине. Мы ждали пересадки на Куньминь. На столике лежали китайские журналы, я принялся листать один их них и увидел вдруг иллюстрации из «Знания — силы». Я спросил кого-то из китайцев, — кто знал русский, что иллюстрируют эти картинки. И тот сказал, что это перевод с русского, фантастический рассказ «Пацифист», который написали Игорь Можейко и Леонид Седов.

Так я формально стал писателем-фантастом.

На курсе нас было шестеро женатых. Я сам женился ранней весной на студентке-архитекторше Кире Сошинской. Мы познакомились за год до этого, когда я увидел ее на вечеринке у общего знакомого; вошел с опозданием, Кира стояла у стены — помню платье с большими карманами, — и я впервые в жизни подумал: я на этой девушке женюсь. А ведь до этого были романы, драмы, но такой мысли не возникало. Мне очень не хотелось жениться.

Летом Кира уехала к бабушке в Симферополь, ее отец был крымчанином, грекополяком, а у бабушки был одноэтажный, вросший в землю, махонький беленый домик. Я работал с делегацией лесоводов — такая у меня выдалась практика. Наш долгий маршрут проходил через Крым. Но мы задержались, и в назначенный день я в Симферополь не приехал. Кира уехала в Алушту, оставив мне на почтамте прискорбную записку до востребования: «Никому нельзя верить».

Я отыскал ее в Алуште — руководитель лесного семинара, главный лесничий страны Ковалин дал мне полдня на улаживание личных дел. Я их уладил до обеда.

Тот факт, что мы поженились и Кира переехала к нам на Сивцев Вражек, где отныне жили мама, Наташа, мы с Кирой и блютерьер Чита, перевел меня в новую категорию лиц, о чем я не подозревал. И Кира не подозревала. Она лишь терпеливо выслушивала стенания однокурсниц — зачем она погубила молодость!

Я не учитывал того, что наступил 1957 год. И оказалось, что наша великая держава не одинока на Земле. Что есть еще немало свободолюбивых молодых государств, которым мы должны помогать и привлекать их к борьбе с международным империализмом. Понадобились и переводчики, но кто пошлет за границу холостого переводчика, подверженного всем сексуальным опасностям и интригам, на которые столь охочи наши враги?

Так что я улетел в Бирму, куда последовали и остальные пять женатых переводчиков с курса.

Там мне предстояло сделать еще один шаг к фантастической литературе.

Первые месяцы мне пришлось трудиться на площадке, где строили Технологический институт. Кроме него в «подарочных» объектах числились: гостиница в Рангуне и госпиталь в Шанских горах. Все эти объекты были подарены бедной, но свободолюбивой Бирме Советским Союзом с одним маленьким условием: гордая, но бедная Бирма обязалась поставить нам эквивалент стоимости объектов в виде риса.

Как стать Фантастом Сначала Бирма меня разочаровала, как может разочаровать Россия молодого француза, приехавшего в Москву, чтобы поглядеть, как там по улицам гуляют белые медведи.

Рангун оказался миллионным городом, где многие жители видели слона только в зоопарке, улицы в нем прямые, река Иравади мутная и тесно заставленная пароходами и баржами, на тротуарах шумят торговцы и хозяйки закусочных.

Строители жили за пределами центральной части города, правильной, с многоэтажными домами, на той огромной, заросшей пальмами и манговыми деревьями территории, где бесконечно тянутся кварталы, состоящие из богатых и бедных домов, с обязательными газонами в английском стиле, окруженными магнолиями и гладиолусами.

Так как мы были демократами и братьями по классу (неизвестно какому), то жили куда хуже, чем европейские специалисты, и получали вдесятеро меньше. Если английский или немецкий инженер занимал двухэтажный дом и мог содержать повара и садовника, не говоря уж о шофере, то я, переведенный из переводчиков в завхозы, должен был размещать в каждой комнате по советской семье, а комнат в доме бывало не меньше четырех.

Повара нанимали всем домом, садовники были далеко не везде, хотя в Бирме, если у тебя есть газон и цветы, садовник — существо обязательное, иначе тропики уничтожат следы человеческого присутствия.